Правда, телефон подавился на втором звонке и послышалось негромкое бубнение охранника. Смолкло.
— Вот и всё, — горячие губы пробежали по шее, от уха до ключицы, заставляя меня покрываться мурашками.
— Наверх?
— Зачем? — он тихонько засмеялся. — Давай твой стол проверим на прочность…
Да. Я, правда, слегка опасалась, что стол (не компьютерный, а второй, за которым я иногда шила или рисовала) даст слабину и рухнет подо мной, но он выдержал это испытание с честью. И даже особо не скрипел. Издалека доносились приглушённые звуки какой-то румбы или сальсы — я в них не разбираюсь. По шторам время от времени пробегали отсветы от фар. Романтика. Или уж экстрим, я даже не знаю.
Я потянулась и села на столе:
— Где-то тут был мой бюстгальтер…
— Сейчас найдём, — Вова наклонился к нашим вещам, сваленным в одну кучу на стуле. В темноте он видит почти также хорошо, как днём. Прям завидно. Распрямился: — Держи. Какая же ты красивая…
Само собой неудержимо тянет улыбаться в такие моменты.
— Я серьёзно! — слегка обиделся он.
— Мне просто приятно. Помоги застегнуть…
Он глянул на часы.
— Я бы всё-таки в душ сходил. Освежился перед тренировкой.
— Так и сходи! Щас я тебе полотенце дам. Платье только надену…
В общем, пошёл Вовка в душ, а я выглянула в коридор — он у телефона стоит, набирает.
Я подошла ближе:
— Борис Петрович, кто звонил?
— Я сказал уже. Владимиру Олеговичу товарищ. Номер оставил.
— Халкон, — добавил в пояснение Вова. — Я уже перезваниваю.
— Ага. Я тогда чайник… — и тут трубка ответила.
— Алё! — начал Вова, но ничего больше спросить не успел. В ответ трубка взорвалась воплями Халкона, понять которые я не могла из-за близкой музыки. Вова слушал, и лицо его вытягивалось. В разговоре он участвовал редкими вопросами и междометиями. Матерными в основном.
Наконец он положил трубку.
— Что случилось? — спросила я тревожно.
— Прикинь… У Халкона киоск спёрли.
— В смысле — спёрли? — я так растерялась, аж голова слегка закружилась.
— А чего вы удивляетесь! — воскликнул охранник. — У нас недавно на конечной два сразу утащили. Табак и алкашку. Подъехали с кран-бортом, провода откусили — и привет. Закинули в два счёта. У соседа так гараж упёрли, не то что киоск. Прямо из-под окон! А ему говорили: ушки надо спилить — всё «потом» да «потом»!
— Какие ушки? — обалдело спросила я.
— Транспортировочные, — объяснил Вова, — за которые крюки крана цепляются.
— А-а-а…
Мы ещё немного пообсуждали ситуацию, и Вовка всё-таки пошёл в душ, а я — чайник ставить.
Ни хрена себе!
Нет, хорошо, что Вова с Халконом не стал в общий киоск вкладываться. Не знаю, насколько это добрая мысль, но как, интересно, мамаша Халкона поведёт себя сейчас? И кто у неё будет виноват?..
Я ещё подумала на эту тему, и, когда Вовка пришёл намытый и благоухающий, сказала:
— Знаешь, Вов, не лез бы ты в эту ситуацию.
— С киоском-то?
— Да. Вот просто совсем не лезь. Никак. Даже краем. Эта странная женщина там… Что бы ни случилось, ты потом будешь всё время виноват. Сейчас у вас с Халконом общего — только хобби. А начнёшь участвовать в поисках или ещё как — обмараешься, и так они всё вывернут, что вот ты мог, но не сделал. И… я не знаю, как объяснить… Ну, ты разве не видишь сам, как эта семья дела решает?
Вовка посидел, раздумывая.
— Ну, так-то — да, ты права.
— Вот и не лезь. Тревожно мне.
— Да куда я полезу! — успокоил меня Вова. — У меня что — связи? Знакомые особые? Да у меня даже машины нет, чтоб поездить, допустим, посмотреть.
— Да куда ехать-то⁈ — всплеснула я руками. — Он, скорее всего, за закрытым забором стоит и уже перекрашен.
— Н-да-а-а… — протянул Вовка. — А ведь я хотел за свои купить…
Я достала молоко из холодильничка и принялась разливать чай.
— Нет, хорошо, всё-таки, что Халконовская мамаша тогда так взбрыкнула…
Кстати, забыла я сказать. С тех пор как я переехала в кабинетик в центре, Вова почти перестал в свою общагу ходить. А зачем? Что он самостоятельный половозрелый самец, он и так уж всем доказал. Комп у него здесь. А ночевать приятнее со мной. В качестве взноса в хозяйственную жизнь купил микроволновку, шкафчик платяной да ширму китайскую на Шанхайке — в уголок поставили, и спокойно переодеться можно, не боясь, что кто-то заглянет. Возможно, излишнее, но удобно, и павлины на ней такие красивые.
Шкафчику я особенно обрадовалась! А то сколько можно барахло в коробках да сумках держать? Вот и жили мы потихоньку, не тужили. Второэтажная кровать показала себя отлично. И сколько времени на хождении экономится! Плюс лишних полчаса к сну. Если полночи любовью занимаешься — особенно актуально…
Комнату он за собой пока оставил. Дескать — пусть до нового года постоит, не так уж и дорого платить, а барахла там сильно много. Вот когда нормальные полки с дверцами в коридоре, где он свои кассеты хранит, будут сделаны, тогда и… Полки откладывались до новогодних каникул, когда все предрекали общее затишье и просадку по бизнесу — дескать, все перед праздниками потратятся, и пока новые зарплаты не получат, ничего особо покупать не будут. Так что комнатку Вова пока продолжал проплачивать.
ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ
Первого ноября я (как обычно первого числа) зашла в магазин. За баблом, ха! Первое число — день счастливых плюшек. Тётя Валя увидела меня, обрадовалась:
— Оля! Я уж хотела сама к тебе бежать! На! — она выложила на стол два узких бумажных листочка с печатями.
— Это чего это?
— Билеты на сегодняшний просмотр! Не пропустите! Сегодня этот мужик там будет, Таня обещала встречу вам организовать.
— Из редакции мужик? — на всякий случай уточнила я.
— Да. Там сперва кино небольшое, минут на тридцать, а потом какие-то вопросы и банкет, для приезжих-то. Вот, Таня вас перед банкетом подведёт, пока они не разбежались.
— Ага. Понятно.
— Только обязательно будьте, Оля. А то неловко получится.
— Да будем, конечно!
В общем, собрала я дань с магазина «за триста лэт», да ещё тётя по художественной гимнастике мне сегодня денежку принесла, да Вова, когда я к нему забежала и билеты оставила, тоже свою лепту внёс. Пересчитала я капиталы — обрадовалась, что хватает сразу часть долга папе отдать! Поскакала к нему:
— Пап! Четыре с половиной отдаю, а десятку в следующем месяце, ага?
— Достроиться хочешь?
— Хочу, а то страхота такая. Окна провалами торчат, как заброшка. Потерпишь?
— Потерплю уж…
23. ПОЛОСА ЧЕРНАЯ, ПОЛОСА БЕЛАЯ
ГОСПОДИН РЕДАКТОР
Мне казалось, что всё срастается просто здорово, и вечера я ожидала в приподнятом настроении. Правда, временами начинала мандражить, шла к Вове и искала у него утешения.
— Да что ты накручиваешь себя? — успокаивал меня он. — Даже если не возьмут — это не конец света. У тебя вон бизнес какой…
Блин. Бизнес бизнесом, а мне хотелось… Нет, слово «признание» в моей голове не звучало. И даже «известность». Мне хотелось, чтоб нашу книгу читали, вот. Она мне субъективно нравилась, казалась хорошей. Значит, она могла бы понравиться и другим людям, правильно? Ну, вот.
Сумбурное, в общем. Так оно в моей голове и было.
К семи мы явились к Дому кино, предъявили билеты и были пропущены в нарядный зал. Вокруг плакаты всякие фестивальные. На сцене какая-то концептуальная фигня, напоминающая ёлки в стиле кубизма. Новомодного дизайнера, поди, наняли.
Вышел какой-то дядя, начал умно говорить про кино. Я так уже волновалась, почти ничего не понимала. Потом фильм пошёл. Ах, вот он почему на тридцать минут! Я думала… а оказалось — документальное, про рыб каких-то. Потом снова говорили. На сцену вышли режиссёр фильма с кем-то ещё из своей команды. Отвечали на вопросы из зала. Ничего не помню, ни слова вам не перескажу. Наконец всё закончилось, и люди начали вставать.