– Верно, – оценил идею Желябин, – но кто позволит нам копать на глазах у всей петербургской полиции? В Александровске у нас была будка обходчика, из которой мы и сделали подкоп под железнодорожные пути. А как здесь начнем рыть туннель?
Кибальчев достал из портфеля газету.
– Это сегодняшний выпуск "Вестника Петербурга", посмотрите в разделе "Частные объявления".
Желябин раскрыл листок и начал читать:
– "Продается чайный сервиз на двенадцать персон, в хорошем состоянии, обращаться по адресу…" Что за чушь?
– Да не там, ниже, – показал Кибальчев. – "В доме графа Мендена сдается внаем полуподвал". Адрес видите? Малая Садовая улица, как раз на углу с Невским. Подходит идеально, я проверил. Из подвала можно прорыть подземную галерею и заложить мину. Я могу подготовить динамит и рассчитать силу взрыва.
– А вдруг царь изменит маршрут? – спросила Перова. – Поедет не по Садовой улице, как обычно, а через Екатерининский канал?
– Тогда поставим бомбистов-метальщиков, – решил Желябин, – двух или трех человек. Скажем, здесь и здесь.
– А если он вообще покинет Петербург? – вступил в спор Грановицкий. – Я слышал, царя уговаривают перебраться на время в Гатчину.
– Нет, до середины марта он не уедет, – уверенно сказал Желябин.
– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Перова.
– У меня имеются точны сведения.
– От кого? Снова ты что-то скрываешь от нас, Андрей! А вдруг твой информатор – агент полиции? Ты выдашь и себя, и всю нашу организацию. Исполнительный комитет не может полагаться на случайных знакомых, нам необходима осторожность. После ареста Михайлина с конспирацией стало совсем плохо, – Софья укоризненно посмотрела на присутствующих. – Вы ведете себя беспечно, и если полиция схватит кого-нибудь, это будет провалом для всех.
– Могу сказать, что эти сведения дал человек, в котором я уверен, – произнес Желябин. – Я не могу назвать его имени, но информация абсолютно точная.
– Но кто он, твой знакомый? – не сдержалась Перова. – Его никто, кроме тебя, не видел, на встречу с ним ты ходишь один, имени не называешь…
– Не беспокойся за меня, Соня, – мягко проговорил Желябин, кладя ладонь на ее руку, – я буду очень осторожен. Ты же знаешь: полицейские ищейки еще ни разу не смогли выти на мой след.
– Я беспокоюсь не только за тебя, – покраснела Софья, – но и за дело, которому мы служим.
– Будь уверена – в случае ареста я никого не выдам, – тихо произнес Желябин, – а что касается конспирации, то я только о ней и думаю. Потому и не раскрываю имени своего человека – чтоб никто не смог назвать его, если вдруг попадет в лапы полиции.
– Как ты можешь такое говорить, Андрей! – возмутился Грановицкий. – Мы тоже умеем молчать. Или ты думаешь, что среди нас есть предатель?
– Я верю вам всем, – примирительным тоном произнес Желябин, – но береженого, как говорится, бог бережет. Поэтому давайте прекратим бессмысленный спор и примем к сведению, что царь не покинет Петербург еще месяца полтора. За это время мы сможем сделать подкоп и заложить мину, а также, надеюсь, успеем подготовить бомбы для метальщиков.
– И еще обучить их, – добавила Перова. – Кто займется этим?
– Я сделаю бомбы, – отозвался Кибальчев, – и сам научу, как ими пользоваться. Надо только решить, кто станет метальщиком.
– Предлагаю себя, – сказал Грановицкий.
– Нужны два человека, – напомнила Перова.
– Тогда возьмем Рыскова, – добавил Желябин.
– Не слишком ли он молод? – засомневалась Софья. – Всего двадцать лет. Вдруг испугается?
– Ничего, я с ним поработаю, – успокоил Кибальчев, – попрактикуемся где-нибудь на пустыре. Он не подведет.
– Хорошо, – решила Софья, – пусть будет Рысков. И еще нужно арендовать подвал в доме Мендена, чтобы рыть подкоп.
– Можно поручить это Богданову, – предложил Желябин. – Он уже один раз был "купцом", и хорошо себя зарекомендовал. Предлагаю организовать в доме лавку, тогда у полиции не возникнет подозрений.
– И удобно вывозить землю, – добавил практичный Кибальчев, – в мешках или бочках. В подвал – емкости, наполненные товаром, а оттуда – с землей.
– Верно, – согласилась Перова, – но одного Богданова для такого дела мало. Ведь надо еще, чтобы кто-нибудь постоянно находился в лавке, торговал, обслуживал посетителей.
– Тогда возьмем Анну Якимович, – предложил Желябин, – она вполне сойдет для роли купеческой жены. У нее и вид, и манеры, и говор – все, как нужно.
– Хорошо, – согласилась Перова, – но для обустройства лавки и закупки товаров необходимы деньги, хотя бы на первое время. А в нашей кассе почти пусто…
– Я постараюсь что-нибудь придумать, – сказал Желябин, – мне кажется, я знаю, кто нам поможет достать необходимую сумму.
– Таким образом, вопрос решен, – подвела итог Перова. – Николай, – обратилась она к Кибальчеву, – ты займешься динамитом и бомбами, а я и Андрей решим вопрос с лавкой. Я свяжусь с Богдановым и Якимович и предам им решение Исполкома. Соберемся послезавтра, здесь же, тогда и обсудим детали. А теперь пора расходиться, – Софья взглянула на напольные часы, стоявшие в углу столовой, – а то мы, кажется, сегодня засиделись.
В прихожей гости быстро разобрали пальто и шубы и по одному покинули квартиру. Желябин удержал Соню за руку.
– Может быть, ты останешься сегодня?
– Нет, Андрей, мы же договорились – никаких личных отношений, – мягко сказала Софья. – Они только мешают делу.
– Но ведь тогда, в Александровске…
– Тогда это было безумием, – густо покраснела Софья, – и мы едва не попались. Просто чудо, что нас не схватили жандармы. Пойми, Андрей, – ласково произнесла девушка, заметив страдальческое выражение на лице Желябина, – я очень тебя люблю и всегда буду любить. Но сейчас нам никак нельзя. Мы не можем ставить наше чувство выше интересов организации. Поддаться эмоциям – значит, проявить слабость, а мы не можем себе это позволить. Мы должны быть сильными, чтобы выполнить свою миссию. Иначе все жертвы, гибель наших товарищей – все будет напрасно.
Софья быстро поцеловала Желябина в щеку и выскользнула за дверь. Андрей дотронулся рукой до того места, где она прикоснулась губами. Легкая улыбка озарило его лицо, и стало ясно, что он совсем еще молод.
Желябин постоял пару минут в коридоре, потом вернулся в комнату – надо было поработать над планом. Софья, конечно, права – нельзя давать волю чувствам. Следовало полностью сосредоточиться на деле – осечки на сей раз быть не должно.
ГЛАВА ВТОРАЯ
8 февраля, воскресенье
Малая Садовая
Император ехал на воскресный развод караулов в Михайловский манеж. Карету, как обычно, сопровождали конные терские казаки, по трое с каждой стороны, еще один сидел рядом с кучером на козлах. Сзади в двух санях двигалась охрана. Александр Николаевич рассеянно смотрел в окно – за замерзшим стеклом проплывали знакомые петербургские пейзажи.
"Лорис-Меликов опять напомнил мне о бомбистах, – думал он, – уже второй раз за эту неделю. Все пугает… Твердит, что ездить в одно и то же время по одной дороге в Манеж небезопасно, могут устроить покушение. Советует или маршрут поменять, или хотя бы время перенести. Но как же его перенесешь? Уже почти сто лет в час пополудни – развод гвардии в Михайловском манеже. Традиция! Я тридцать лет езжу, и ничего, пока Бог миловал. Может быть, и на этот раз все обойдется. А Меликову надо сказать, чтобы лучше за своими агентами присматривал, приметные уж больно. Вот этот, например, на углу Малой Садовой. Стоит на самом видном месте, оглядывает улицу. Под студента оделся – шинелишка, фуражка, а у самого глаза так и бегают по сторонам. Холодно, небось, вон как с ноги на ногу прыгает, а не уходит – служба".
Царь удовлетворенно покивал головой. Он любил, когда люди ответственно относились к своему делу. Между тем карета повернула на Малую Садовую. Александр Николаевич мельком взглянул на трех- и четырехэтажные дома. На одном из них появилась новая вывеска – "Сыры и масло купца Кабазова". Лавка, видимо, открылась совсем недавно – с подвод только сгружали товар. Двое мужиков с трудом снимали с телеги большие бочки и вкатывали в подвал. Конвой императора с трудом разминулся с подводой, перегородившей почти пол-улицы. Есаул Демченко замахнулся нагайкой и грозно прикрикнул: "Посторонись, черти!" Грузчики испуганно прижались к лошадям, и карета, поднимая снежную пыль, промчалась мимо.