Люсия прошла через холл в гостиную. Гардины еще не были задернуты, и вся комната была окрашена золотистым заревом заката. Интерьер был изысканный — полированный паркет, старинные персидские коврики с выцветшим красно-синим рисунком, высокая темная мебель времен королевы Анны, тщательно подобранные шерстяные покрывала темных цветов и куча вышитых подушек. Пастельные стены и черные стропила под потолком. Картин не было, кроме двух цветочных натюрмортов в позолоченных флорентийских рамах.
У одной стены комнаты был устроен большой камин. У другой, напротив двери, стояла самая ценная вещица — комод, тоже времен королевы Анны, украшенный дорогой фарфоровой вазой, в которую Люсия каждое утро ставила свежие розы, срезанные в саду.
В мягком кресле, обложившись подушками, сидел Гай — ноги на табурете, в руке сигара, на столике рядом кофе и бренди. Он был погружен в чтение вечерней газеты. Рыжеватые кудри, когда-то густые и непокорные, уже заметно поредели, на макушке начинала просвечивать лысина. И несмотря на это, в свои сорок восемь Гай Нортон был еще вполне привлекательным мужчиной.
Высокий, коренастый, в молодости он слыл неплохим спортсменом, у него была отличная фигура с тонким намеком на животик. Он всегда выглядел очень импозантно. Люсия отдавала ему должное — Гай никогда не терял достоинства и представительного вида. Одежда сидела на нем превосходно, даже домашний халат очень шел ему. Люсии всегда казалось, что Гай занимался в жизни не тем, к чему у него было истинное призвание. Вместо того чтобы тратить время в Сити, занимаясь ценными бумагами, ему надо было заседать в парламенте. У него был внушительный вид и важные манеры. Он без труда получил бы место от консервативной партии. У него были устоявшиеся, очень консервативные взгляды. Гай любил воображать, как бы он управлял страной. Он возмущался правительственными чиновниками, которые не разделяли его воззрений. Но полное отсутствие у него чувства юмора совершенно убивало Люсию. Сама она, несмотря на неудачный брак, разочарования и тревоги, никогда не теряла способности шутить.
Гай Нортон повернул голову и увидел жену. Она стояла, засунув руки в карманы, радостная, сияющая.
Он отметил про себя, что она в пиджаке, а на выражение лица не обратил никакого внимания — наблюдательность не входила в список его талантов. Он никогда не замечал, что его жена или еще кто-нибудь выглядит усталым или больным.
— А, это ты, — сказал Гай. — Куда собралась?
— Прокачусь на машине. Голова разболелась, хочу подышать свежим воздухом.
Он снял очки и удивленно захлопал на нее глазами. Его голова еще была занята курсом акций и газетными новостями.
«Какой у него глупый вид, — подумала Люсия, — да он вообще человек неумный, разве что в своем бизнесе». Гай был успешным биржевым маклером, впрочем, она не могла уважать его даже за то, что он сам сделал карьеру. Фирма, в которой он работал, — «Нортон, Брюс и Нортон» — была основана его отцом, так что и тут все лавры принадлежали не ему. Просто Гаю повезло — отец взял его партнером в бизнес сразу после окончания Кембриджа, где Нортон-младший особыми успехами не отличался, разве что хорошо играл в регби, за что получил приз. А потом он унаследовал отцовский бизнес.
— Я хотел с тобой поговорить, — сказал Гай.
— О чем?
— Есть о чем. Ты так странно вела себя за ужином…
— Только давай не будем сейчас об этом, — сразу перебила Люсия.
— А почему не сейчас? По-моему, самое время.
Она нервно дернула головой и посмотрела в окно, не видя ни сада, ни спокойной реки, ни красот летнего вечера, а лишь белую дорогу, ведущую к Чарльзу.
Гай снова заговорил:
— Послушай, Люси, я хочу знать, почему ты мне нагрубила и с чего ты так раскричалась, стала рыдать и отказалась ехать в Корнуолл.
Она посмотрела на него с презрительной холодностью, которая в последнее время посещала ее каждый раз, когда ей приходилось говорить с мужем. Она терпеть не могла, когда ее называли уменьшительным именем Люси. Только Гай звал ее так.
— Тебе прекрасно известно, почему я разрыдалась. Ничего удивительного, что я не хочу с тобой никуда ехать, особенно в моем теперешнем состоянии.
Гай Нортон выпятил грудь под накрахмаленной рубашкой, возмущенный донельзя, и посмотрел на жену поверх очков. Во взгляде его читалось неподдельное изумление. Люсии его реакция показалась смешной, хотя и разозлила. Гай даже представить себе не мог, чтобы кто-то осмелился желать чего-то другого, кроме как немедленно кинуться исполнять его приказы. Когда они только поженились, Люсия была совсем юной, а он — взрослым, опытным мужчиной, и она послушно исполняла все, что он ей велел. Но с тех пор она повзрослела и больше не хотела быть безропотной, послушной женой. Она не понимала, почему Гай все должен решать сам: выбирать место их семейного отдыха, заказывать еду, которая нравится ему. Почему в их доме бывают только его друзья, а все ее знакомые и приятели кажутся ему скучными. Кроме работы, его страстью был гольф. По выходным дом наводняли его приятели по гольф-клубу со своими женами. Еще он любил бридж, поэтому все в доме играли в бридж. С дочерьми он всегда обращался самовластно, не допуская никакого снисхождения к их детским слабостям. Хотя Гай считал себя великодушным и добрым отцом, на самом деле он никогда ничем не пожертвовал бы ради детей.