Слабак, выругался он, когда пришел в себя. Но выругался беззлобно, вяло и безразлично. Он в третий раз попытался перевернуться на живот, от бессильно падающей руки летели брызги, и тут - увидел ее!
- Фелиция-а!.. - сколько хватало сил позвал он.
Над ним склонилась санитарка.
- Давай, давай, миленький, давай вот так, - ласково сказала она. - Голову можешь приподнять? - голос у нее был простуженный, и она, помогая ему, закашлялась.
Федор попробовал, но не смог.
- Я жив, Фелиция! - просипел Федор. - Фелиция, я жив!
- Жив-жив, - ответила та. - Я позову наших, потерпи. Мы сейчас с носилками придем.
Она подняла ему голову, чтобы подложить под нее что-то. Федору это причинило невыносимую боль. Ему показалось, что Фелиция стала ускользать от него, как по воде.
- Фелиция, не оставляй меня одного, - Федор, превозмогая боль, повернул голову и, прищурившись, смотрел, как санитарка идет, оступаясь, вдаль по черной искореженной гусеницами и взрывами земле... вот она поравнялась с кустами... вдруг она исчезла из глаз... снова появилась... (Федору показалось, что в этот момент ощущение счастья бытия достигло у него невозможного в простой жизни пика)... стала заворачивать за кусты... и тут - прогремел взрыв. На том самом месте, где только что была Фелицата... Тот самый взрыв, о котором она говорила ему столько лет назад. Скорее всего, Фелицата в раннем детстве была при смерти, побродила там, была и здесь, чудом вернулась к жизни и не забыла пути, по которому прошла дважды. И по этой тропе потом и ходила туда-сюда, сколько заблагорассудится. Может, и сейчас - она вернется, вывернет из этого взрыва? Ей же не составляет никакого труда находиться одновременно и тут, и там. Он даже «знал» сейчас, как она делает это. Она просто ходит, туда-сюда, туда-сюда. Где же она сейчас?.. Все это в долю секунды пронеслось в его мозгу - взрыв еще висел в воздухе...
Тот самый!!!
Черный взрыв закрыл небо, а его огненные всполохи отозвались у Федора в голове адской болью и сбросили его в бесцветное небытие, заполненное одной лишь соленой жидкостью. Он захлебнулся в ней, а когда очнулся, то решил, что очнулся в Китае. Перед его взором было синее-синее небо, что было над Золотой Землей, как гулкий колокол, а справа говорили китайцы. Оглядевшись, он понял, что синее небо виднеется в проходе огромной палатки, а китайцами оказались двое мужчин в белых халатах. На стульчике у изголовья стоял граненый стакан, по которому ползала муха. Санитарка склонилась над ним. Она была похожа на ту... Но это была не Фелицата.
Глава 38
Тот самый день
В тот самый день им не повезло с самого начала. С утра была мерзкая погода, сеял противный дождь, которому, казалось, не будет конца. Получив задание, быстренько повечеряли, собрались и пошли. Путь предстоял неблизкий, верст пятнадцать по труднопроходимым местам. У Киселева, как назло, заболел живот, и он то и дело отбегал в сторонку. Жуков нервничал, до места надо было дойти до полуночи, чтобы успеть вернуться к рассвету.
- Признавайся, что сожрал, Киселев? Небось, колбасу?
- Колбасу! Ага! Копченую!
- Чего ж молчал?
- Да, вам скажи! Взяли бы другого, а мне без вас никак нельзя!
Киселев был славный парень, смелый и рассудительный не по годам.
- Мы счастливы, - бурчал Жуков.
Когда прошли уже полпути и оказались прямо-таки в сказочной глухомани, в месте, где, казалось, отродясь не было человека, Киселева угораздило напороться на мину. Он не успел сказать даже мама. И ухнуло-то как-то по игрушечному, а Петьки нет. По правилам, Жуков с Дрейком должны были вернуться в часть, но после того, как они закопали молоденького Петьку в грязь, их обоих забрала такая злость и безразличие ко всем правилам на свете, что они, не обмолвившись ни словом, двинули дальше. Злость и безразличие и сбили их с пути. Забрели они вовсе не туда, куда направлялись. Чудом избежав встречи с большой группой немцев, под утро они возвращались к себе измотанные и не выполнив задания.
Федор почувствовал неладное, когда услышал, как в кустах хрустнула веточка. И тут же под деревьями послышался плеск в луже. Он тронул за плечо Жукова, и они несколько минут стояли не шевелясь, прислушиваясь к собственному дыханию да к ветру с дождем.
И только они тронулись, Дрейку показалось, что деревья, как в «Макбете», ожили, тоже тронулись с места, а потом превратились в людей. Все это длилось какое-то мгновение. На них набросилось сразу несколько человек. Очевидно, хотели взять живьем. И фашисты, и Дрейк с Жуковым дрались молча, ожесточенно, и на удивление долго. Потом в темноте вспыхнули огни - немцы не выдержали первыми, и началась беспорядочная стрельба. Жуков упал, Федор кинулся к нему, но тут же от удара по голове потерял сознание.
Очнулся он в темном помещении. Позвал Жукова. Ответа не последовало. Федор вяло отмахнулся от комара. Оказалось, то были едва слышные звуки губной гармоники за стеной. «Не убит», - подумал Федор, но отнесся к этому безучастно. От слабости, боли и мокрой холодной одежды его всего лихорадило. «Видимо, не так уж долго я здесь лежу, - подумал он, - раз ничуть не обсох. Неужто каюк?»
На какое-то время Федор забылся от боли, которая была всюду, где он ощущал себя собой. Эта боль была вообще во всем мире, одна лишь боль... Когда он очнулся, первое, о чем подумал - оказывается, можно заснуть даже при нестерпимой боли. Дрейк представил, что боль не его, что это боль того индейца с татуировкой Золотой Земли на спине. На минуту-другую ему полегчало, но тут же стало стыдно от собственного малодушия. Герой! Свалил свою беду на другого. Тут, брат, как с Варфоломеем, не пройдет. Тут надо выложиться до конца. На этом свете одно лишь место - первое. Ну а на том - нам и второго не надо. Пленение - это еще не наказание, это лишь испытание. Врешь, фриц, не возьмешь, я тебе не губная гармошка!
Он ощупал себя, с облегчением убедившись, что цел. Побит, как пес, значит, и заживет, как на псе. По башке хорошо стукнули да кинжалом по плечу скользнули, а остальное все так. Главное, руки-ноги на месте. Надо же - и свинцовый шарик цел в кармане! Прорвемся! Дрейк на ощупь изучил помещение. Окон не обнаружил. Надавил плечом на дверь - дверь была закрыта.
Он разбежался и ударил в дверь здоровым плечом. Доля секунды - и он оказался в соседней комнате. Еще секунду Федор ничего не видел от света, прямо бьющего в глаза из низкого окна. На всякий случай он упал и покатился по полу к стене. Потом, как кошка, подпрыгнул на руках и ногах, огляделся. На него изумленно таращил глаза совсем молоденький немчик. Он даже привстал с лавки, отвесив губу. Из соседней комнаты доносились музыка и громкие голоса. Федор сунул руку в карман, зажал «снаряд». Солдатик стал медленно вставать со скамьи, а Федор уже летел к нему по воздуху, и его было уже ничем не остановить...
Дрейк с автоматом влетел в соседнюю комнату. Один фриц сидел у двери, остальные за столом о чем-то спорили. Один из них как раз поднялся. Федор в упор выстрелил в него и дал две очереди по комнате, потом без сил упал на скамью. Пять человек лежали неподвижно, шестой шевелился. Дрейк спросил его:
- Где Жуков?
- Вас? - спросил тот.
Федор подошел к нему, увидел его глаза, в которых была одна боль, произнес:
- Черт с тобой, живи! Помни нас.
В соседней комнате послышался стук. Дверь туда была раскрыта, на пороге ничком лежал фриц с простреленной головой. Федор не стал рисковать, выскочил на улицу, прополз под окнами и, не раздумывая, прыгнул в окно. Что удержало его, чтоб не нажать на гашетку? В комнате был Жуков. Он был привязан к койке. Рука и плечо в крови, лицо - сплошной кровоподтек.
Дрейк развязал Жукова. Они обнялись.
- Жив? - спросили они друг друга и оба, каркая, рассмеялись.
- Немцы - есть еще? - Федор подошел к окну.
- Нет, только те, что были там.
- Да, скрутили нас с тобой.
Жуков скрипнул зубами:
- Я уж и руку почти вытащил. Думал, того вон придушу веревкой, а потом - как бог даст.
- Меня тоже караулил... немчик один. Молоденький... как Петька... Ну, Жуков, тебя, красавицу, хоть сейчас под венец!