– Вот ты где, – сказал он. – А ято голову ломал, что же такое ты попытаешься выкинуть. Что попытаешься, в этом я не сомневался.
– Не твоя забота, – сказал Хайден.
– Новое солнце для Эйри – моя забота. Карриер вытащил саблю.
«Ладья» с ревом и пьянящим безрассудством мчалась сквозь мрак. Все правила и инструкции, составлявшиеся столетиями и детально регламентировавшие прохождение такого вот облака, улетели, фигурально выражаясь, за борт, и Чейсон Фаннинг представлял, как порхают листочки в инверсионном потоке. Он вел крейсер со скоростью сто миль в час, потом двести и наблюдал, как точки на дисплее обретают отчетливые формы, превращаясь в боевые корабли Формации Фалкон.
Офицеры стояли на своих местах с бледными лицами. Трэвис плотно сжал губы и вцепился пальцами в край кресла. Логика утверждала – на такой скорости столкновение неизбежно, но из всех находящихся на мостике самым спокойным был оператор радара.
– Два градуса влево, пять к югу, – говорил он. – Шесть градусов вправо… немедленно. – Штурман, который вел корабль вслепую, повиновался беспрекословно, бросая корабль в безумные повороты.
– Получаем дополнительные сигналы, – сообщил оператор. – В точности, как она и сказала.
– Хорошо. – Чейсон мрачно улыбнулся. – Вы знаете, что делать.
Флот Фалкона медленно крался через облачный океан; никто не мог сказать, как далеко простирается туман.
– Равняйтесь на те байки, – сказал он. – Предупредите другие наши корабли, чтобы делали то же самое. Мы собираемся содрать их часовых, как сухие струпья.
Двигатели завыли, ускоряясь на еще одну отметку.
За иллюминаторами мелькнуло чтото темное и затем – бум! Корабль дернулся от удара, но не сбавил ход.
Чейсон моргнул. Они сбивали сторожевые байки Формации. Как когдато «Мучитель» высылал разведчиков, чтобы не наткнуться на препятствие – получилось, правда, неудачно, – так теперь и Фалкон выставлял их на фланги и вперед. При отсутствии радара байки были единственным средством, дающим какуюто гарантию безопасного прохода в темноте и через облака.
Еще один удар по корпусу… и еще. На экране радара Чейсон видел, как слипстримовские корабли настигают байки врага, и те просто исчезают.
Впереди была огромная, но нечеткая капля, вероятнее всего, новый дредноут – ужасное орудие, равного которому в Слипстриме никто никогда не видел, кроме как на расплывчатых фотографиях. Как ни странно, они вряд ли смогут увидеть его и сейчас. Если все пройдет хорошо, экипажи даже не вступят в визуальный контакте врагом, которого уничтожают.
«Ладья» просканировала пространство впереди. Чейсона заверили, что чистого воздуха нет.
– Приготовиться установить мины, – распорядился адмирал. И тут же: – Тормози, тормози! – Он услышал, как захлопали, вылетая из корпуса, тормозящие паруса, и в следующее мгновение ткнулся носом вниз. Трэвис вцепился в спинку стула. «Ладья» застонала, замедляя ход. – Стоп машины!
В наступившей внезапно тишине были слышны лишь порывы ветра да шуршащее дыхание тормозящих парусов. Крейсер прошел мимо невидимого дредноута и встал на его пути.
– Выпустить мины! Быстробыстробыстро!
Ветер ворвался в открытые двери ангара. Вдалеке послышался отчетливый рокот – как будто какоето чудовище прочищало горло.
И потом гром.
Глава двадцать первая
Кровь Хайдена лентой извивалась в центре комнаты, как будто пытаясь найти его вслепую. Карриер полоснул его по щеке.
– Подожди! – Хайден попятился. Первый выпад противника застал его врасплох, но теперь у него в руке тоже была сабля. Как приятно было бы наброситься на него, человека, убившего его родителей, но еше приятнее оказалось принять другое решение.
– У тебя есть шанс спастись, – сказал Хайден, видя, что Карриер готовится атаковать.
– Спастись? – Карриер рассмеялся. – Ты просто не знаешь, с кем связался.
– Я не это имею в виду. Я говорю о твоем сыне. Карриер побледнел.
– Что…
– Ты предал его! Твой сын погиб изза тебя. И это не дает тебе покою. Без него твоя жизнь потеряла смысл, так ведь? Это же видно – по твоему голосу, по походке. Я сразу понял, что тебя чтото грызет, только не знал причину до прошлой ночи.
– Моя жизнь тебя не касается, – проворчал Карриер. – Подумай о своей.
– Ты убедил себя, что сделать уже ничего нельзя. А я говорю, что можно. Есть способ все исправить. Понимаешь?
Карриер явно сдерживал себя из последних сил.
– Нет.
– Подумай, что почувствовал бы твой сын, если бы узнал, что принял другое решение? Что благодаря тебе его проект наконец реализован?
Карриер молчал.
– Через несколько лет Слипстрим уйдет от Эйри. Почему бы не оставить жизнеспособную нацию? Ведь именно этого он хотел. Позволь мне взять части для нового солнца. К тому времени, когда оно будет готово, мы уже не сможем угрожать вам. Душа твоего сына возродится в этом свете. И он вернется к тебе. Еще не поздно.
Карриер опустил саблю, и лицо его приняло озадаченное выражение – Хайден предложил возможности, о которых он раньше и не думал. Но замешательство продолжалось недолго, черты снова обострились, отвердели, как будто он решил, что жить с чувством вины удобнее.
– Хорошая попытка! – крикнул киллер и прыгнул вперед.
Четыре крейсера Слипстрима бесшумно скользили в темноте. Гдето тревожно звучали сирены, откудато доносились выстрелы, но определить направление или расстояние до этих звуков в непроницаемой ночи было невозможно.
Крейсеры начали расходиться; наблюдатели на каждом из них видели, как исчезают в облаках силуэты других. В разрывающих темноту коротких вспышках возникали странные картины: разлетающиеся люди, тлеющие обломки, раздавленные корпуса военных байков. Они проносились мимо с пугающей скоростью, но при этом сами почти не двигались – это крейсера набрали такой ход.
И вдруг приказ – тормозить!Крейсер напрягся и задрожал – в свернутые воланом паруса ударил поток воздуха.
Началось самое трудное. В умах флотских ракетчиков твердо отпечаталось правило: никогда не пускать ракету вслепую. В густо населенном пространстве ракета, не нашедшая противника, могла в конечном счете поразить дружественное судно или гражданских лиц.
В течение нескольких недель адмирал Фаннинг пытался выбить из голов своих людей то, что вбивалось туда годами тренировок. И теперь ракетчики напряженно ждали приказа, нервно переглядываясь, водя глазами по стенам и стойкам и избегая смотреть только в одном направлении – в сторону квадратных огневых портов, за которыми лежала черная бездна. Но когда приказ поступил, он прозвучал для них полной неожиданностью.
– Десять градусов на сорок три! – рявкнул в переговорную трубку офицер. Команда развернула стойки. – Огонь!
Одна за другой огненные стрелы унеслись в туман: пять, десять, пятнадцать – меньше чем за секунду. Клубы паров окутали ракетчиков, но это было привычным делом, и никто даже не закашлялся. Туман поглотил инверсионные следы.
Двигатели крейсера завыли, оживая. Он уже разворачивался, когда вибрационные импульсы обозначили попадание. Пока противник произведет триангуляцию, определит, откуда нанесен удар, и даст ответный залп, «Ладья» будет уже далеко.
Чейсон Фаннинг оторвался от экранов радара. Трэвис все еще поглядывал на мерцающие зеленые кружочки, качал поминутно головой и чтото бормотал под нос. Адмирал перехватил его взгляд и улыбнулся.
– Посмотрите на это. – Под глазами у Трэвиса темнели круги, раненая рука причиняла, должно быть, немалую боль, но он не жаловался, а может быть, и не замечал мелких неприятностей.
Флот Фалкона, нарушив строй, разбрелся во всех направлениях, о чем свидетельствовали узелки, скопления и облачка кораблей самых разных размеров и назначений. «Ладья» бесшабашно петляла между ними на скорости двести миль в час – коршун среди голубей. Перед неприятелем появлялось вдруг ниоткуда свечение двигателей, следовал удар, и крейсер исчезал прежде, чем они успевали нацелить на него свое оружие.