И все же глубоко внутри сознания Агреста потихоньку прорастал зловредный росток подозрения.
Лицей — место скопления множества молодых людей, место переплетения судеб, целая ветка жизни. Одногруппники, сидящие позади, обсуждали Ледибаг, что в принципе уже стало привычной обыденностью. И все же Адриан, случайно подслушавший разговор, прислушался.
— Эй, как думаешь, а у Ледибаг есть человек, который знает ее истинную личность? Ну знаешь, в кино у героя, вроде нее, всегда есть друг, знающий его секрет и помогающий во всем.
— Наверняка кто-то должен быть… кто-то, на кого она может положиться.
Последние слова обидно кольнули. Что бы там ни было, факт остается фактом — Леди так и не открыла ему свою личность. Собирается ли она вообще это когда-нибудь сделать? Относится ли она к их отношениям действительно серьезно? Адриан старался не думать о таких вещах и наслаждаться тем, что у него есть сейчас, но время от времени подобные мысли становились слишком навязчивыми. Невольно в голове всплыли слова отца. Агрест тут же качнул головой, пытаясь их отогнать.
И не только его сегодня одолевали неприятные мысли. Отвергнутая Мелани Фонтэн стояла напротив зеркала в женском туалете и смывала с покрасневших щек слезы. Сегодня ее бывший молодой человек рассказал о том, что на самом деле всегда любил другую девушку и понял это это только теперь. Ему очень жаль, что не рассказал об этом сразу. Поэтому он отдал ей прощальный подарок — небольшое зеркальце, которое собирался подарить на день их годовщины. День, который им так и не удастся отпраздновать вместе.
Мелани сжимала в ладони зеркальце и больше всего на свете ей хотелось, чтобы с самого начала Жак говорил ей только правду.
Девичьи сердца так хрупки и ранимы… Ими всегда проще всего завладеть.
Переполненный учащимися лицей заволакивался туманной дымкой. Дымчатая пелена стелилась по коридорам, проскальзывала в классные комнаты и, прежде чем учителя и студенты успевали осознать, они уже оказывались затянуты в одурманивающую сознание мглу.
Хотя на самом деле туманное марево не представляло особой опасности, оно было лишь обманом, призванным сбить с толку. Куда большую опасность представляла сама Мелани, умеющая принимать невидимый человеческому глазу облик. Скользящая мимо испуганных и не способных отыскать выход из этого облачного лабиринта, она с интересом наблюдала за людьми и слушала чужие разговоры.
Преподаватели пытались вывести учеников из здания, но мало кого удавалось отыскать, все терялись в густом тумане.
Не везло тем, кто привлекал взгляд акуманизированной Мелани, потому что достаточно было одного ее прикосновения, чтобы выбранный ею человек потерял возможность… лгать.
Запутавшиеся в туманных облаках, люди раскрывали свои сердца перед друг другом. Они говорили жестокие ужасные вещи, разоблачая свои тайные помыслы, или, напротив, открывали свои нежные чувства, не имея до сих пор смелости признаться в них самостоятельно.
«На самом деле, ты никогда мне не нравился», «Я считаю тебя очень хорошим человеком», «Ты всегда так раздражала меня», «Мне хочется быть похожей на вас», «Я ненавижу тебя», «Я люблю тебя». — В этом загадочном тумане люди разочаровывались в друзьях, расставались, а иногда, наоборот, находили очень близких по духу друзей.
Потерявший своих одногруппников Адриан, тоже никак не мог отыскать выход. Он уже написал Леди и надеялся, что она прочтет его сообщение как можно скорее. Агрест блуждал кругами, и ему уже начинало казаться, что находится не в лицее, а в каком-то потустороннем мире. Девушки, изредка встречавшиеся ему на пути, были похожи на призраков из сна. Их улыбки и честные слова — все это вызывало… отвращение: «Адриан такой красивый», «Все будут завидовать, если увидят меня с ним», «Может, он и со мной сфотографируется, если я попрошу?», «Интересно, сколько зарабатывает его отец?», «Хочу стать таким же известным как он».
Долгое время Адриан оставался на домашнем обучении и был ограничен в общении со сверстниками, так что поначалу понятия не имел, как стоит вести себя с одногруппницами, что окружали его при первом удобном случае и непрерывно засыпали ворохом вопросов, даже когда еще не было всей этой шумихи с Ледибаг. Адриан всегда старался держаться вежливо — так, как его учил отец, и любезно отвечал на любые вопросы и просьбы, даже если порой такая навязчивость начинала вызывать раздражение.
Конечно, Адриан догадывался о том, что многие их слова фальшивы, но он понятия не имел, что на самом деле многие из тех, кто так отчаянно набивался ему в друзья, имели настолько мелочные мысли.
Агрест продолжал идти вперед, и, казалось, что он застрял в бесконечном кошмаре. И даже если кто-то из встречавшихся ему на пути говорил о нем что-то хорошее, это совсем не обнадеживало. Потому что все они восхищались обложкой, образом, созданным гримерами и стилистами его отца. Абсолютно все, о чем они говорили совсем не было похоже на того, кем Адриан считал себя на самом деле. Восхваляли бы они его точно так же, если бы однажды он перестал улыбаться?
Чужие руки возникли из неоткуда и одним движением вырвали его из сумрака, и Адриан внезапно оказался в каком-то кабинете, менее задымленном туманом, чем остальные помещения в лицее. Перед ним стояла его Леди, но юноша смотрел на нее непонимающе, отчужденно, он все еще был поглощен услышанной правдой.
— Адриан? Что с тобой?..
Леди попыталась к нему прикоснуться, но Адриан вздрогнул и отстранился. Сейчас весь он был похож на ворох спрессованных в колючий клубок эмоций, готовый ужалить, стоит лишь попытаться приблизиться.
Ледибаг отступила на шаг назад и выжидательно смотрела на него. Каждый нерв внутри ее тела натянулся от напряжения. Наконец, Агрест заговорил:
— Помнишь тот день… когда ты надела одежду из новой коллекции моего отца? — Леди внутренне сжалась и выпрямилась. — В тот момент, когда я отлучился за камерой… тогда ведь что-то случилось, да? Ты так и не объяснила мне, почему так резко изменила свое решение.
— Я… — она со вздохом опустила взгляд. — Не могу сейчас рассказать об этом.
— Почему? Дело в Бражнике? Ему все-таки удалось устроить какую-то ловушку?
— Нет, нет, ничего такого. Ничего опасного не было.
— Тогда в чем дело? Может, в том, что… — Адриан опустил взгляд. Никто из них двоих не мог увидеть, что новая жертва Бражника уже была здесь, в этом кабинете, совсем близко. Она с возрастающим интересом слушала их разговор и неощутимо обвивала плечи Адриана, проскальзывая в его мысли. — …Я просто не тот человек, которому ты можешь довериться?
— Нет! — Тут же вырвалось у Леди. Как он вообще мог подумать о таком? Разве все пережитое ними вместе не доказало обратное? — Нет, конечно, нет, Адриан. Я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было.
— Тогда почему?
Потому что в этом был замешан его отец, а ей совсем не хотелось, чтобы их, и без того неустойчивые, отношения еще сильнее пошатнулись, тем более из-за нее. Потому что она верила, что между Адрианом и его отцом существует очень сильная связь, которую она, возможно, никогда не сможет понять, но которую не имеет права рушить.
Ледибаг очень сильно хотелось об этом рассказать, и если бы Мелани сейчас коснулась ее хотя бы мизинцем, она наверняка бы выложила все, как есть. Но той рядом не было, и Леди продолжала напряженно стоять на месте и плотно сжимать губы в тонкую линию. Сейчас она могла себя контролировать.
— Все это время я… открывался тебе полностью. — На лице у юноши отразилась горечь. Он как будто почти жалел об этом, почти почувствовал себя обманутым. — Я говорил тебе обо всем, что думаю и о чем не хотел думать. Но ты… ты… — Адриан поднял на нее почти ненавистный взгляд. — Моя Леди, не кажется ли тебе, что у тебя слишком много секретов от меня?
Леди до боли сжимала собственные пальцы в замок и продолжала смотреть на него, словно пытаясь остановить этим взглядом, заставить замолчать. Она чувствовала, что еще немного, и эти слова заведут их слишком далеко, — туда, откуда они уже не смогут вернуться, оставшись прежними.