У всех буквально заледенела кровь. Даже самые ярые экстремисты боялись поднять глаза… Кахане сидел за столом, опустив отяжелевшую голову, насупив брови. Вдруг он стремительно поднялся, опрокинув стул, и резко бросил: — Нет!»
О Кахане много писали и говорили, но мало кто по-настоящему знал его. Андрей Кольчинский, художник, бывший член правления партии Херут, познакомился с Кахане два десятилетия назад. Он помог «Лиге защиты евреев» преодолеть целый ряд трудностей, побывал в руководстве движения Ках, а потом ушел от Кахане, хлопнув дверью.
Кольчинский — из семьи праведников, спасавших евреев в годы оккупации Польши нацистами. Он принял иудаизм. Евреи стали его народом. Израиль — родиной. С Кахане Кольчинский впервые встретился в 1976 году. Как раз тогда в израильской печати появились сообщения, что Андрей Кольчинский стоит во главе тайной организации «Не забыто». Ее цель — выявлять и карать нацистских преступников, где бы они ни находились. На Кахане эти публикации произвели столь сильное впечатление, что он позвонил Кольчинскому и предложил встретиться.
— Кахане, — вспоминает Кольчинский, — рассказал мне, что нацистское движение в Америке поднимает голову. В этой сфере я пошел бы на сотрудничество с кем угодно.
— Мне нужны смелые люди, — говорил Кахане, — готовые стрелять в наци без колебаний.
Я тоже считал, что приговор нацистам может быть только один: смерть. Кахане предложил финансировать поездку в Штаты моих людей. Я согласился. Мои ребята отправились в Чикаго. Кое-что сделали там без всякого участия Кахане, но об этом я не могу пока говорить…
Кахане и Кольчинский настолько сблизились, что перед выборами в Кнессет 10-го созыва лидер Ках предложил своему союзнику второе место в предвыборном списке движения. Кольчинский отказался из-за своей принадлежности к партии Бегина.
В 1980 году, когда Кахане и его секретарь Барух Грин были арестованы на долгий срок по подозрению в создании нелегальных складов оружия, Кольчинский стал фактическим руководителем всего движения. Он не замещал Кахане, а просто приезжал каждый день в штаб Ках на улице Агриппас в Иерусалиме и принимал решения. Но недалеко уже было то время, когда Кольчинский скажет:
— Я сам человек крайних убеждений и именно поэтому считаю своим долгом предупредить каждого: не идите за Кахане. Он — безумец.
Узнав Кахане ближе, Кольчинский стал обращать внимание на странности его поведения. Но лучше пусть об этом расскажет сам Кольчинский:
«Кахане не раз говорил мне, что он — продолжатель дела древних израильских пророков. Его миссия — спасти народ Израиля. Он — посланник. Поэтому он всегда прав. И только он знает истину и что и когда надо делать. Он не выносит возражений и не терпит чужого мнения. Последнее слово всегда остается за ним. Когда кто-то из его клевретов осмеливается ему перечить, Кахане смотрит на нарушителя канонов тяжелым взглядом до тех пор, пока тот не начинает каяться.
Кахане не говорит, а изрекает. Не убеждает, а навязывает свои взгляды. Внезапно он впадает в транс. Начинает дрожать, дергаться. Остановившиеся глаза смотрят через голову собеседника куда-то в пространство. В эти минуты он особенно похож на безумца.
Все это производило на меня гнетущее впечатление, и я стал отдаляться от Кахане. Окончательный разрыв наступил после одной нашей беседы. Разговор зашел о левых в Израиле. Кахане впал в экстаз. Энергично взмахивая кулаком, кричал, что необходимо физически уничтожить этих отступников от веры. Я наивно спросил:
— Какой суд вынесет им смертный приговор?
— Не будет суда, — ответил Кахане с ужасающим спокойствием. — Я приму решение, а выполнят его мои люди.
Я был потрясен. В моем сознании не могло уместиться такое: чтобы евреи убивали евреев. А Кахане тем временем продолжал:
— Первыми будут ликвидированы Меир Вильнер, Ури Авнери, Йоси Сарид и Шуламит Алони.
Тогда я спросил:
— А где же граница? Где гарантия, что завтра ты не прикажешь убить меня, а послезавтра Менахема Бегина?
Кахане вскочил, как ужаленный.
— Бегин?! — крикнул он. — Этот предатель! Эта мумия, которую нужно повесить на площади Царей Израиля!
Это было уж слишком. Я Бегина знаю и люблю. И это ничтожество смеет так говорить о нем?
— Твоя идеология неотличима от нацистской, — сказал я ему. И навсегда ушел, хлопнув дверью».
…12-го августа 1986 года в восемь часов вечера тишину в Хевроне разорвали выстрелы и истошные вопли. Волнами накатывались вопли на улицы города, быстро заполнившиеся обезумевшими от ужаса людьми. Раздавались крики: «Кахане! Кахане! Они напали на наши дома!»