«Что я ему скажу? — думал Перес, спеша к условленному месту. — Нет, я буду только слушать. Почти три часа мы проведем вместе. Это ведь целая вечность».
Бен-Гурион промолчал всю дорогу, закрыв глаза, и обняв колени худыми руками. Перес тоже молчал, с почтением глядя на своего кумира, погруженного в размышления. Когда за окном машины уже замаячила Хайфа, Бен-Гурион впервые взглянул на своего попутчика и сказал:
— А знаешь, Троцкий ведь был плохим политиком.
— Почему? — спросил растерявшийся Перес, мысли которого были в ту минуту далеки от Троцкого.
— Ну что это за политика — «ни мира, ни войны»? Это еврейские штучки. Выбирают либо войну со всеми последствиями, либо мир, за который надо платить. Ленин это понимал. Потому вождем русского народа был он, а не Троцкий.
— Вы приехали, молодой человек, — и Бен-Гурион протянул Пересу сухую руку.
«Мог ли я тогда вообразить, — вспоминал впоследствии Перес, — что уже не за горами дни, когда Бен-Гуриону придется принимать решения и о войне, и о мире».
Нельзя не усмотреть иронии судьбы в том, что Перес, любимый ученик Бен-Гуриона, ни в чем не похож на своего учителя. Он был вождем, этот индивидуалист из Сде-Бокера. У него не было соратников. Были лишь последователи, помощники и исполнители.
Перес говорил, что он не в состоянии понять Бен-Гуриона до конца, ибо тот был личностью настолько сложной, настолько гениальной, что все данные ему характеристики опадают с него, как листья с большого дерева.
Пересу удалось подметить противоречие между способностями Бен-Гуриона и его характером. «Он был подлинным интеллектуалом, — писал Перес в автобиографической книге „Иди с людьми“. — Ему не хватало лишь одного интеллектуального качества: способности оставаться нейтральным или, по крайней мере, объективным. Он был не в состоянии выжидать и сразу бросался в омут крайних решений».
По мнению Переса, это объясняется тем, что у Бен-Гуриона была натура бойца. «Он знал, что существуют страшные вещи, но не мог этого вообразить. Не мог заставить себя чего-то бояться. Он знал о существовании неизменных вещей, но не мог смириться с тем, что их нельзя изменить. Он утверждал, что каждое сражение можно выиграть, если бойцы не утратили уверенности в победе. Он учил, что соблюдать правила игры нужно лишь тогда, когда их нельзя заменить другими. И он всегда считал, что перемены важнее постоянства. У него было мужество все брать под сомнение: установившиеся исторические концепции, незыблемые философские учения — все то, что принято считать бесспорными истинами. Агнон как-то сказал о Бен-Гурионе: — Он не боится гоев. — И, подумав, добавил: — И евреев он тоже не боится».
Перес готов обеими руками подписаться под этими словами.
Но в том-то и дело, что ни одна из этих блестящих характеристик не применима к Пересу.
Бен-Гурион — вождь.
Перес — всего лишь лидер.
Бен-Гурион — интуитивный мистик.
Перес — прагматик.
Бен-Гурион работал в одиночку.
Работа Переса это коллективный труд целой группы превосходных специалистов.
Бен-Гурион возвышался над действительностью.
Перес — сливался с ней.
Бен-Гурион отличался железным характером.
Перес — железным терпением.
Бен-Гурион часто нарушал правила игры.
Перес возводил их в абсолют, к удовольствию своих партнеров по многочисленным коалициям.
Бен-Гурион был идеологом.
Перес никогда не придавал идеологии чрезмерного значения. Соратникам по партии, упрекавшим его за это, он отвечал: «Мы не нуждаемся в усилении идеологического доктринерства за счет сокращения числа наших потенциальных избирателей».
Лучшими премьер-министрами за всю историю Израиля считаются Давид Бен-Гурион и Леви Эшкол. Годами Перес изучал их опыт. Кто из них стал образцом для него?
На словах — Бен-Гурион.
На деле — Эшкол.
Уходя в отставку, Бен-Гурион сказал своему преемнику: «Эшкол, не будь соглашателем».
Но Эшкол был соглашателем. Он любил компромиссы. Компромисс — это наполовину поражение, но ведь наполовину и победа.
Перес, который в свое время выступал против Эшкола, что называется, на коне, научился не только ценить компромиссы, но и превратил их в свое основное оружие.
Свою автобиографическую книгу «Иди с людьми» Перес опубликовал в семидесятых годах. Интригующее название, не правда ли? Взглянешь на обложку, и сразу веет солидностью, положительностью и скукой. В книге этой Перес приводит любопытный разговор, состоявшийся у него с Эшколом в период так называемого «дела Лавона», связанного с провалом израильской шпионской сети в Египте.