Великий Аттам, дай мне проснуться у костра еще раз.
И тут грянул выстрел. Лилово-фиолетовый, он прямым напряженным лучом вырвался из дула «Иглы» и ударился где-то подо мной, с треском ломая сочленения ног «Доброго». Я увидел, как лопается толстый поршень, как выворачивается наружу рабочая механическая начинка, и грохнулся вниз с огромной высоты, приложившись боком и рукой о невыносимо жесткую землю. В полуметре от меня тяжело распластался ремонтный щуп, безуспешно пытающийся снова ухватить добычу. Мне было не до него, я пытался дышать.
Так мы и валялись несколько минут: я – хватая ртом воздух и корчась, «Добрый» – торопливо спаивая свои соединения.
Раздышаться я так и не смог и был уверен, что осторожно подхватившие меня теплые жесткие руки – это руки Аттама, уносящие меня в Тревожную Смерть.
Забвение длилось недолго – нет, вечность, по моим меркам, а по меркам реальности, всего ничего, потому что, когда я очнулся, «Добрый» был еще в порядке, колпак его кабины откинут, и внутри возился Тайтэнд, все такой же бледный, но решительный.
– Сам дойдешь? – спросил меня Лайнмен.
Он стоял рядом и держал «Иглу» наизготовку. Возле его глаз наметились глубокие параллельные морщинки, отчего они стали жестче и осмысленнее.
– Дойду, – прохрипел я не своим голосом, поднялся и заковылял прочь.
У меня не было ни малейшего желания наблюдать за гибелью дружка-спасателя, который лежал на боку, терпеливо ожидая помощи от человека, которому доверял.
Мне не было его жаль, но все это снова натянуло во мне струну, было мерзко и обидно… и я пошел прочь, дрожа и вздыхая.
На полдороге к берегу я обнаружил, что с меня капает кровь, повертелся на месте и нашел причину. Над локтем развороченные мышцы смешались с рваниной рукава и представляли собой неприятное зрелище. Я зажал эту кашу рукой и пошел дальше, еле переставляя дрожащие ноги.
Квоттербек сидел у тех же двух сосенок.
– Вот и все, – сказал он, и в ответ его словам в лесу грянул взрыв.
Я боком привалился к нему и долго тупо смотрел на нос своего ботинка. Квоттербек сворачивал зеленоватую сеть на обожженных руках. Желтоватая вода плескалась внизу, подмывая низкий бережок.
– Есть хочется, – сообщил я Квоттербеку. – И пить.
Мне не досталось ни того ни другого. Когда вернулись Лайн и Тайтэнд, я сидел под сосной, привязанный к аппарату искусственной крови, и мне наказано было не двигаться.
Пока я не двигался, они вскрыли короб, оставленный «Добрым» Тайту. В коробе оказались бинты, антибиотики в ампулах, термоодеяла, несколько устаревших моделей «Щелчка», детали и схема для сборки переносного радиоприемника.
В деревне нас снова осыпали зерном и цветными тряпками. Высохший вождь торжественно препроводил в центр, где на кострах кипело в глиняных посудинах густое невообразимое варево.
– Внимание, – сказал Квоттербек по внутренней связи. – Много не есть. Пробовать, хвалить, оставлять. Тайтэнд…
– Я понял, – ответил Тайтэнд и сразу же принялся рыскать в поисках оставленной сумки. Он нашел ее в каком-то из домиков, вытащил наружу и уселся ощипывать взъерошенных птиц.
Возле костров не было видно ни одного Мужчины. Все они сидели поодаль и слушали наших проводников, выказывая восхищение короткими выкриками. Их было немного – остальные ушли разглядывать поверженного Дракона и, как потом оказалось, нарезали с него кучу технического мяса, совершенно не пригодного в пищу.
У варева суетились те самые существа поменьше, завернутые в узорные ткани по самые уши. Они тоже переговаривались, но мягкими, приглушенными голосами, и время от времени с завистью заглядывались на яркие синтетические флаги Солнца, полоскающиеся на ветру.
Тайтэнд ощипал птицу, отогнал этих небольших существ от одного из боковых костров и уселся возле него, раскрыв свой мешочек со специями.
Нас усадили на бревно поодаль и вручили по глубокой миске с желтой жирной кашей. Я попробовал опасливо – горячо, но вкусно. Лайнмен съел две ложки и все остальное время размешивал эту кашу так и сяк, а Квоттербек вовсе отставил миску в сторону.
Я был голоден, у меня ныла кое-как залеченная рука, а еще я не так давно был выпущен из колбы и не успел еще сформироваться полностью, поэтому после двух ложек остановиться не смог – меня как отключило.
Организм требовал ресурсов на восстановление и заглушал мой разум. Поэтому я сидел и ел с виноватым потерянным видом.