Любуясь Леной, Ярослав лишь краем уха воспринимал текст, но тем не менее подивился выбору совсем еще молодой девчонки. Стихи были горькие, взрослые. Про невзаимность, про холод другого и про умение его отпустить.
Потом те же строки подхватил голос Лены, и у Ярослава вдруг волосы на теле встали дыбом. Поначалу от того, с каким талантом, эмоцией и проникновенностью она пела наверняка сложный и по технике, и по смыслу материал и лишь после — от появившихся в голове ассоциаций.
Сжав челюсти, Ярослав напряженно и всматривался в Лену: искал ответ на свои предположения в мимике и позе, в выражении глаз и в каждой спетой ноте.
«Ты о нем сейчас поешь?» — крутилось у него в голове злое, обеспокоенное, отчаянное вопрошание.
Слишком текст стихов совпадал с тем, что Лена однажды поведала Ярославу. Он видел, что в глазах у нее едва-едва блестят слезы, за которыми — затуманенная временем боль. Он слышал, что каждая строчка уже была ею прожита. Не в эту минуту, когда льется музыка, а намного, намного раньше.
И он мог только ревниво, с раздирающей нутро безмолвностью мысленно обращаться к Лене:
«Просто ли ты проживаешь песню или вспоминаешь своего медноволосого и поешь о нем?»
Лена пела на разрыв собственной души. И Ярослав единственный в зале это знал.
Следующий номер оказался финальным, а потому — всеобщим. Вместе с Леной ее подопечные исполняли зажигательное попурри из новогодних хитов. Люди вокруг Ярослава улыбались и несмелыми голосами вторили знакомым мелодиям, а он продолжал думать о давно отзвучавшей песне.
После откровенного разговора с Леной, где не только она, но и он рассказал о своем браке, их отношения, казалось, вышли на иной, более доверительный уровень. И ревность Ярослава, как вспыхнула яростной вспышкой, так и погасла.
Чувства Лены к бывшему мужу действительно были хорошо ему понятны. Ее слова во многом резонировали с тем, что сам Ярослав теперь испытывал к Карине. Вернее, к памяти о ней.
Твердя себе, что жить дальше необходимо, Ярослав не переставал любить Карину. Скучать по ней. Оглядываться на ее возможные суждения и доводы, как делал прежде, когда мог обсудить с ней все что угодно. И тем отчаяннее в нем крепла эта привычка, когда Карины не стало.
Его воспоминания о ней, его мысленные с ней разговоры были для Яра единственным шансом хотя бы на несколько минут воскресить жену и побыть с ней рядом. Но суррогат, иллюзия личности никогда не могла заменить живого человека. Спустя три года память потускнела, фантазия исчерпала свои лимиты — и неопределимая пропасть между жизнью и смертью явилась отчетливо.
В последние месяцы Ярославу иногда казалось, что он отгоревал свое. Что, как и положено психически здоровому человеку, он примирился с законами земной жизни, принял то, что вечность недостижима и путь любого человека конечен. Иногда ему казалось, что он способен довольствоваться счастливыми мгновениями прошлого с Кариной без оглядки на то, что в его настоящем и будущем ее уже не будет. Но будет кто-то еще. Кто-то, кого Ярослав тоже полюбит. Иначе.
Однако эти мысли не избавляли его от чувства вины. Сколь бы рациональными и убедительными не были доводы в пользу новой жизни, сколь бы полно Ярослав время от времени не погружался в эту новую реальность, он все равно возвращался к исходной точке и не мог полноценно признать, что отпустил Карину окончательно.
Он боялся ее забыть. Не знал, считать ли свое стремление к счастью с другой предательством или нормальной потребностью обычного человека, которой не стоит противиться. Но хуже всего было возвращаться от Лены к себе и во всем видеть напоминания о прошлом. В выбранной Кариной мебели, в созданном ею уюте — у каждой подушки, книги, статуэтки в их доме имелось свое неизменное место.
С непоколебимой уверенностью Ярослав знал, что, едва Лена ступит на порог этой квартиры, материальное присутствие Карины в его жизни постепенно начнет исчезать. Такова суть любого будущего, но Ярослав не был готов к тому, что в замершем вне времени островке прошлого появится часть его настоящего. Он просто не был готов.
Поэтому, когда после окончания концерта Лена подбежала к нему и быстро поцеловала в губы, Ярослав решил, что не станет ничего спрашивать об ее сегодняшнем выборе репертуара. Он решил, что вновь о своих чувствах они поговорят после его возвращения из Штатов.
Одевшись, они вышли с Леной на улицу. Снегопад за последние полчаса лишь усилился, и тротуар сплошь побелел. Лена восхищено вздохнула и подняла голову к небу, подставляя сверкающим снежинкам лицо. Ярослав молча смотрел на нее, счастливую и прекрасную. Иногда, как сейчас, у него от одного взгляда на Лену замирало сердце и потребность никуда и никогда ее не отпускать заглушала все иные желания и планы.