Храбрые могут принести больше пользы с оружием в руках, слабые же годны разве что церковникам, да и то не надолго, говорил сир Томас Кэнсли.
Лотт нечасто бывал на воскресной службе, но даже он знал, кем были Угодные Богам.
Так уж повелось со времен Восхождения - люди подвержены разнообразным грехам и если где-то их становится особенно много - там возникают червоточины, раны земные, гнойники, требующие опытного врачевателя чтобы их вскрыть. Об этом написаны целые главы Книги Таинств; церковники и мнимые пророки посвящали этой теме многие проповеди, ссылаясь на грехи людей как на главную причину бед человечества.
Кровь стала единственным оружием людей против легионов демонов. Угодные Богам были особым монашеским орденом, приносящими себя в жертву, чтобы предотвратить рост червоточины и позволить Псам Господа завершить дело.
Кровь также являлась ключом к вратам - с помощью ее они запечатывались и уже никогда не открывались вновь. Но для этого годилась только кровь магов, состоящих на службе церкви - белых инквизиторов.
- Ты несешь ересь, желтоглазая, - брезгливо отмахнулся Майлз. - Только Псы Господа могут запечатывать врата. И я их запечатаю, будь уверена, только бы выиграть еще немного времени. Я почти определил эпицентр...
Окна с изображенными на них святыми лопнули, взорвались множеством мелких цветных осколков, разлетевшихся по всему помещению костела. Внутрь, сначала медленно, а потом все быстрее начала стягиваться бесформенная черная масса, дикая смесь из жутких, ирреальных тел. Искалеченные, полные агонии фигуры бились в судорогах, пытаясь освободиться. Искаженные, потерявшие былую форму и цвет, они не походили ни на одно живое существо. Звонкий шепот заполнил костел. Гул, похожий на жужжание в растревоженном улье, отражался от арочных сводов, множась с каждым сказанным словом.
- О боги, нет, - вскричал Майлз. - Порча Зарока распространяется слишком быстро. Я не успеваю, нет. Прости, дитя, прости...
Святой отец отогнул голову девочки назад. Кинжал, уже выпивший жизни троих, готовился казнить еще одну жертву.
- Нет!
Раздался хлопок и Кэт, только что стоявшая бок о бок с Лоттом, оказалась за спиной Майлза. Белый инквизитор приставил к незащищенному горлу девочки оружие. На месте, где лезвие коснулось кожи, проступили алые капли.
О боги, я схожу с ума, думал Лотт. В народе ходили слухи о тех, кто становился заложником "блажи грешника". Говорили, что люди совершенно выпадали из реальности и не замечали ничего, что творилось в окружающем мире. Становились живыми мертвецами, вечно пребывая в одном из своих видений. Может тоже случилось и с ним?
Прежде чем Майлз Торсэн успел нарисовать девочке вторую улыбку, на его голову опустился подсвечник. Несмотря на царивший здесь шум Лотт услышал хруст, будто кто-то сломал о колено сухую палку. Священник повалился набок. В затылке появилась вмятина. Бывший оруженосец увидел маленькие кусочки кости засевшие в чем-то серо-красном.
- Что ты наделала, чахоточная! Священник был единственным, кто мог нас спасти!
Лотту очень хотелось дать Кэт затрещину. Выбить из нее всю дурь раз и навсегда. Ему хотелось, чтобы она начала оправдываться или попробовала бросить в него подсвечником, как чуть раньше сделала это палкой, когда он висел перед ней безоружный. Он с удовольствием вогнал бы в нее нож, взятый у Мортэйна. И не один раз.
Но желтоглазая обняла так и не переставшую рыдать девочку, прижала ее к себе, успокаивая, шепча на ушко что-то утешительное.
Рука Лотта так и не потянулась к ножу. Зачем? Все и так кончено.
- Те, кого вы называете служителями богов, отнюдь не святые, - сказала Кэт.
Тени окружили их плотным кольцом, подползая ближе и ближе и ближе. Перекрывая им пути к отступлению. Они поглотили стены, арки и колонны. Свет перестал сочиться через верхнее окно, деревянные фигуры склонившихся Гэллоса и Алланы, стоящие на алтаре у аспиды, стали смоляными, и спустя миг растворились в непроглядном мраке.
- Священник убил троих ни в чем не повинных людей и не добился ничего. Мы с тобой тоже могли противостоять этим жутким теням. Я верю, что должен быть другой выход. Без чужих смертей. Я ... знаю... это.
Темнота набросилась на них, скрутила тела, вдавливая внутрь, словно воздух, что подается в мехи кузни. Липкая, грязная мгла без единого проблеска света. Лотт увяз в ней не способный двинуть ни рукой, ни ногой. Все члены тела оказались парализованы. Он не мог заставить себя сделать хотя бы вздох.
Голоса, поселившиеся в его голове, шептали на все лады, но Лотт не понимал, о чем они толкуют. Он перестал бороться, смирившись с неизбежной участью.
Гэллос, я редко тебе молился, обратился он к божеству. Может потому что ты до этого не отвечал на мои молитвы, возможно, потому что я был грешником. Но сейчас я прошу тебя, пожалуйста, прости заблудшую душу, позволь ей подняться под купол неба и еще раз увидеть солнце. Аллана, смилуйся над бедной девочкой и...над Кэт.
Резкий звук ударил по ушам. Плач, с надрывом, когда опустевшим легким не хватает воздуха, и невольно всхлипываешь, набирая полную грудь, чтобы не потерять сознания. Плач, судорожное всхлипывание, снова плач.
Лотт потянулся к источнику звука. Из последних сил, из упрямства. Он не хотел умирать в одиночестве. Смерть страшна только потому, что уходишь за грань всегда один.
Рывок, еще один. Ноги отбивались от пытавшейся схватить их неведомой силы, руки разгребали перед собой ставший очень плотным чернильный мрак.
Казалось, он двигался бесконечно долго, не зная отдыха и покоя, пытаясь добраться к цели.
И вот его руки ухватили нечто не похожее на омерзительно клейкую массу. Это была человеческая рука.
Лотт дернул и плач прервался. Кто-то попытался отдернуть руку, но Лотт держал крепко.
- Отпустиии!
Он притянул ее к себе, как хищник подтягивает добычу. Сжимая, принося боль и страдание. Сжал в объятиях крепко-крепко. Кто-то всхлипнул, и он еще крепче стиснул маленькое тельце.
- Он сказал, что мама умрет, - жалобно пробормотал голос. - Сказал, что когда исчезнут все тени и на город опустится ночь, моя мама отойдет в лучший мир. Она хотела меня бросить!
Он гладил ее спутанные волосы, но не знал, что должен отвечать. Просто удерживал ее и молчал.
- Я хочу, чтобы она осталась со мной, навсегда. Хочу, чтобы тени никогда-никогда не исчезли. Я хочу всегда быть с мааамой!
Лиза. Это имя всплыло из глубины его сознания. Дочка умирающей матери. Святой отец пришел отпустить бедной женщине грехи перед кончиной и обмолвился о смерти. Глупец убил детей сестры и ее саму, но так и не догадался, кто именно стал виновником открытия врат.
Мы не должны желать кому-то зла, не должны закладывать чужие жизни в угоду своим стремлениям. Зарок не спит и ждет только повода, чтобы нас испытать.
Но разве плохо хотеть, чтобы твоя мать была жива и здорова? Кто они, другие люди, что станут тенями, если сможешь быть с дорогим для тебя человеком?
И вдруг Лотт понял, что должен сделать.
- Лиза, как ты думаешь, твоей маме понравилось, если бы весь город стал тенью?
Она смолкла, задумалась на мгновение и ответила:
- Нет.
- А почему нет?
- Она хотела, чтобы я оставалась живой, - прямой, по-детски честный ответ. Взрослые на это не способны. - Хотела, чтобы меня забрала ее сестра, и я бы стала ей дочкой. Играла бы с моими новыми братиками, вышла замуж и родила своих детей. Она так мне и сказала. Правда-правда.
- Лиза, люди иногда умирают, и мы ничего не можем с этим поделать. Только молиться и печалиться о них. У меня когда-то тоже были мама и папа. Они умерли, когда мне исполнился год. Я даже не помню, как они выглядели. Но я всегда понимал, что пытаться вернуть их - плохо. Я могу сделать очень больно многим людям, и мои родители за это меня не похвалят.
Сделав всех тенями, ты не вернула себе маму. Зато лишила многих детей своих родителей. Они все где-то там, в этой темноте. Плачут и зовут их. Но тщетно. Ведь одна маленькая девочка так хочет, чтобы весь мир стал тенью.
- Но я не хотела им зла!