Зал некогда был дорого украшен. В углах легко угадывались части гербов с содранным золотом и серебром, труха от мебели, которую толпа разбила в щепки и осколки стекла от стрельчатых окон. Плиты пола когда-то украшала цветная мозаика из малахита. Мастера старательно выложили имена всего рода Фениксов. Теперь литеры превратились в каменное крошево. Разбив малахитовую мозаику, посреди залы лежали три огромных люстры, на каждой из которых могло поместиться до тысячи свечей. Луна проглядывала сквозь пустые проемы, озаряя место казни бледным свечением.
Дворец должен был стать чудом запада, красоваться наравне с Солнцеградом, костяными городами Борейи, Дыханием Алланы, Крыльями Кальса и Эльса...
Но он стал могилой. Безумно дорогой и никому не нужной.
Дворец строили по чертежам Фиосетто. У старого архитектора, благодаря которому возвели Обитель Веры, не хватило сил. Он умер, успев рассказать лишь толику того, что задумал для королей Делии. Но даже то, что мастер передал подмастерьям, потрясало. Дворец возводили сто лет, пять правителей не дождались, когда возложат последний камень и последнее дерево будет посажено.
Кэт нашла каменную лестницу, ведущую на нижний уровень. Ступени закручивались в крутую спираль. Внизу поджидал кромешный мрак. Кэт шла первой, ориентируясь на ощупь, словно слепой на паперти.
Лотт следовал за ней, неся на руках потерявшую сознание Квази. Он насчитал сорок пять ступенек, прежде чем бесконечный спуск кончился. Здесь пахло лавром и розмарином. Кэт зажгла маленькую лучину, чтобы оглядеться.
Они попали на кухню. Если бы у него оставались силы, Лотт поддел бы Кэт, сказав, что даже сейчас ее нюх привел их туда, где должна быть еда. Спустя века пучки засохших трав и кореньев еще лежали здесь, как и брошенная посуда с присыпанным сажей котлом.
Люди покинули короля в трудный момент, и ничто не заставило бы их помочь впавшему в немилость милорду. Говорили, мятежных Фениксов защищали лишь покорившие-ветер. Но желтоглазых было слишком мало. Люди просто убили их вместе с павшей династией.
Со стороны лестницы послышался шум.
Кэт указала на нишу в стене. Раньше через нее повара поднимали искусно оформленную еду прямо в царские покои. Желтоглазая вскарабкалась вверх по каменной кишке, словно заправский воришка, проникающий в дом через дымоход. Лотт подал ей безвольную Квази и протиснулся сам, заложив проем железной крышкой от печи.
Они успели вовремя. Лотт узнал натужное дыхание толстяка Уля. Его сыновья несли факелы. Если они заметят щели, сквозь которые гуляет сквозняк, всему конец.
- Гнилое место, - послышался молодой голос, принадлежащий одному из близнецов. - Примас, ты видишь их?
- Не знаю, - отчеканил второй близнец. - Темно как у Зарока за пазухой. Глянь в том углу.
- Не богохульствуй, - боязливо ответил Секундос. - Дворец проклят. Призрак Феникса не успокоился. Он хочет смерти праведных.
- Тогда мы ему не нужны, - хмыкнул Примас.
Свет от лучины стал ярче. Лотт видел, как колеблется огонек. Сквозняк. Тянет из трубы. Они заметят. Что тогда? Как долго они продержатся? Он затаил дыхание и неотрывно следил за грязно-желтым огоньком.
- Помалкивай, дурень.
Чтобы не говорил Уль о занятной охоте, хозяин корчмы давненько не выбирался за пределы брошенного монастыря. Лотт слышал, как сипло он дышит. Спуск по крутой лестнице и недолгая погоня отняли у мерзавца много сил. Правда и сам Лотт чувствовал, что обессилел.
- Не теряйте времени зря. Комнатушка пуста. Я не хочу, чтобы они проскользнули мимо нас.
- Далеко не уйдут, - успокоил отца Примас.
- Надеюсь. Я хочу, чтобы желтоглазая тварь увидела свои потроха перед смертью. Квадрос был таким славным мальчуганом.
- И Терций, они не заслужили такой смерти.
- Мы найдем их, пап.
Бандиты ушли. Эхо шагов слышалось еще долго.
Они сидели тихо как мыши в норе, не смея заговорить или шелохнуться. Здесь было тепло и тесно, пахло сажей и старостью.
Наконец Кэт заворочалась. Желтоглазая что-то говорила. Но у Лотта было такое впечатление, что он с головой ушел под воду. Уши заложило.
Внезапно в глазах потемнело, он почувствовал, что падает.
***
Лотт чувствует, что падает. Он пытается сохранить равновесие, но поздно, слишком поздно. Сторм заходит со спины и бьет плашмя по коленям. Меч деревянный, тренировочный, но боль всамделишная. Лотт кричит и падает в размокшую осеннюю землю. Чтобы не глотнуть грязи, он отпускает меч и выставляет вперед локоть.
На тренировочном дворе царят сырость и ветер. Скоро придут холода и превращающий кровь в студень мороз. Дороги от дождей постепенно растекаются как подлива по каше.
Лотт проклинает свою неловкость и непогоду.
Зед и Кайл умирают со смеху. Лорд Кэнсли сердито выдыхает. Длинные вислые усы сюзерена колеблются подобно стягам. Он идет к ним, подбирает грязную деревяшку и подает Лотту.
- Ты мертв, глупый мальчишка. Ты лишился меча, чтобы не запачкать холеное личико? Зачем оно тебе? Мертвецам плевать на внешний вид. Еще раз.
Лорд Кэнсвудский редкий гость на тренировках, но когда сражается Сторм, сир Томас всегда спускается посмотреть на лучшего из бойцов дружины.
Сторм отвешивает сюзерену поклон и делает фиглярскую восьмерку, заводя толпу.
Лотт встает, усилием воли заставляет себя не оттирать грязь с колен. Только не сейчас, когда сир Томас смотрит.
Он приветствует противника и бьет по щиту, призывая к бою.
- Бей первым, - Сторм отводит щит, но Лотт медлит. - Я могу повернуться спиной, если тебе будет легче.
Брат действительно отворачивается, показывая беззащитную спину. Лотт знает куда бить. Защитный доспех из вареной кожи не прикрывает шею. Ударь он туда, и брат падет.
- Давай же, Робкий Лотт, или мне завязать глаза, чтобы у тебя хватило храбрости?
Брат знает, как он ненавидит это прозвище. Знает, от чего впадает в бешенство. Лотт решается и наносит удар.
Сторм легко предугадывает его действия. Брат уклоняется в сторону и ловит Лотта на противоходе. Тупое острие упирается в живот, давит, заставляя отступить.
Кайл чуть не падает от смеха с изгороди, на которой сидит.
- Ты неисправим, - смеется Сторм. - Подумай глиняной башкой хотя бы раз в жизни. Не иди напролом, как бык.
Он снимает кожаный шлем, взлохмачивает темно-рыжие волосы. Машет высунувшимся из окон фрейлинам. Те глупо хихикают и машут платками. Пара падает вниз, но Сторм не удосуживается подобрать ни один из них. Он может получить любую из девушек и, что хуже всего, отлично знает об этом.
Лотт хочет быть на его месте. Хочет одолеть брата в поединке, хочет, чтобы над Стормом хохотали и тыкали пальцами, хочет подобрать хоть один гребаный платок, хотя знает, что любит только Беатрис.
Лотт сгорает от желания стать братом, но знает, что такому не бывать. Сторм Красавчик всегда будет лучше Робкого Лотта. Лотт старается изо всех сил, ловит каждое слово учителя, тренируется до кровавого пота. Он бьет Зеда в трех поединках из пяти. На равных рубится с Кайлом, а ведь тот из благородных, тренируется с детства. Но когда приходит Сторм, Лотт чувствует себя крестьянином, в первый раз увидевшим оружие.
Он делает выпад, Сторм блокирует и сразу переходит в нападение. Лотт прячется за щитом. Левая рука ноет от сильных ударов, обильно летят щепы. Ему кажется, что идет деревянный снег. Лотт пробует огрызаться, наносит ряд колющих ударов, но Сторм слишком опытен, чтобы попасться на такой простой маневр. Брат атакует молниеносно. Он бросается вперед, в последнюю секунду отскакивая в сторону, и в полете дотягивается до скулы Лотта.
Мир мрачнеет. Лотт чувствует, как из глаз льются слезы, а тело перестает его слушаться. Он снова в грязи.
- Барахтается как свинья, - гогочет радостный Кайл. - Робкий Лотт, мне сходить за помоями?
- Хватит, - обрывает его сир Томас. Лорд держит своих подчиненных стальной хваткой и не любит любые намеки о том, что его воспитанники низшего сословия. - Вы, двое, покажите, чему научились из уроков мастера мечника.