- Молоденькие, хорошенькие, рыженькие… но это все проходит. Я знаю Данте - скоро она ему надоест, и он найдет другую. Ты не представляешь, скольких Пенелоп я пережила!
Мне стало страшно за Пенни - первое нормальное чувство, испытанное мной за последний день. Она, кажется, просто…
- Вы что, ревнуете? - спросил я тихо.
Она хмыкнула.
- Боже, мистер Бенедикт! Я занимаюсь делами, а Данте только стрижет купоны, и его устраивает такой расклад. Меня никто не заменит. Тем более какая-то смертная.
Во мне стала подниматься волна гнева, воспламеняющая, как вулканическая лава. Пусть. Все ж это лучше, чем ледяной мрак.
- Говорите, много было рыженьких? - произнес я медленно. - И скольких из них он сделал не-мертвыми?
Она застыла, словно налетела на невидимую стену.
- Что?..
- И у многих из них была татуировка в виде чертовой виноградной лозы? Ни у кого? А у вас она есть? Что-то подсказывает мне, что нет.
Она молчала, но остановиться я не мог:
- Ах простите, кажется, он вам не отчитался? Но все это наверняка означает, что Данте относится к Пенни по-особенному, и ему не понравится, если с ней что-то произойдет… Вы только и твердите, как много работаете, но ведь такой расклад удобен прежде всего вам самой! А теперь, когда Данте начал вникать в дела, вас это бесит! Вы просто забыли, что вам здесь по сути ничего не принадлежит.
Кажется, случайно я нашел ее самое больное место, но было поздно. Перл вдруг метнулась ко мне взрывной волной, швырнула об пол и наступила ногой на грудь. Ребра подались, но пока выдерживали.
- Нельзя… убивать людей, - прошептал я, задыхаясь. - Это… ваш закон, вы его создали…
Она склонилась к своему колену, усиливая нажим. Потом улыбнулась - красоту даже оскалом не испортишь, и сошла с меня.
- Ты прав.
Я поднялся, голова кружилась, ребра болели как раскаленные. Могло быть и хуже.
Перл достала сигарету и замерла в ожидании. Я поднес зажигалку, с трудом подавляя желание ткнуть ей в глаз. Она затянулась, и сразу больше половины сигареты пеплом посыпалась на паркет.
- Значит, у нас вечер откровений? - сказала она спокойным приятным голосом, словно и не было этой вспышки ярости. - Ладно, мистер Бенедикт, ты сам напросился. Да будет тебе известно, что в достижении цели Данте не особо разборчив в средствах. Это ведь он спонсировал проект “Солнцепоклонник”, я лично составляла смету. Изначально все это было обречено на провал, но в токийской группе проекта был один талантливый ученый, поэтому денег Данте дал. Но дело не в этом. Улавливаешь, Алекс? Данте прекрасно знал, что “Солнцепоклонник” накрылся еще лет двадцать назад. А спектакль со статейкой был целиком для твоей сестры. Игра в плохого и хорошего копа. После меня и Софии, таких страшных, Данте показался ей ангелом, и они очень быстро нашли общий язык.
Мне стало дурно. Бедная моя Пенни.
Перл смотрела на меня с полуулыбкой победителя.
- Какой же ты жалкий - как злой щенок, который грызет руку хозяина, радуется, что может причинить боль, и злится, что эта боль недостаточна. Смотри же, как кусают настоящие монстры, которым даже я в подметки не гожусь. Между прочим, в тот день, когда ты впервые встретился с Данте, твоя Пенни еще была живее всех живых! Не летала она ни в какую Австралию. Теперь ясно, для чего Данте понадобились эти три дня…
- Это неправда, - выдавил я, но она только махнула рукой, мол, к чему мне врать. Да я и сам верил.
- Можешь спросить у него сам, он наверняка уже дома. Никогда не посещает вечеринки больше чем на пару часов. Кстати, - продолжала Перл, - что-то я не вижу проявлений праведного гнева. Можно подумать, ты всю жизнь мечтал, чтобы твоя сестра стала не-мертвой.
- Пенни была смертельно больна. Данте ее спас!
Ужас, до чего тяжело мне дались эти слова.
- Что-что-что?
Она отбросила окурок и подошла ближе.
- Как ты сказал? “Смертельно больна”? Или “умирала”?
- А какая разница?
- Нет, - настаивала она, - ты вспомни точную формулировку. Как он сказал?
- Ну допустим “умирала”. А что?
И внезапно она начала смеяться. Отошла к подоконнику, оперлась о него руками, не в силах сдержать хохот, и чем дольше это продолжалось, тем хуже я себя чувствовал.
- О боже, - почти стонала она, - ну ты и идиот! Тебе следовало бы знать, что он имел в виду на самом деле!
Я открыл рот, чтобы предложить ей объяснить, но ее истерика вдруг прекратилась так же быстро, как началась.
- Кем бы она ни была, твоей малышке лучше, образно говоря, не загораживать мне свет. Иначе…
- Только тронь ее, и я тебя убью.
- Да что ты.
Совершенно незаметным движением Перл оказалась прямо передо мной и легонько толкнула к приоткрытой двери. Грудь отозвалась вспышкой острой боли.
- Не нужно угроз, юноша. Тот, кто идет против меня, обычно заканчивает плохо. Спроси у одного нашего общего знакомого… ему повезло просто чудом.
Кажется, коктейль все же как-то действовал: Перл заметно теряла контроль, и я испугался.
- Я хотела видеть его не слугой, а равным! Хотела сделать его своим ставленником, все к его ногам бросила, а он… Ему был дороже этот его дружок-психопат, камень на шее! Но ничего - под рукой всегда найдется какая-нибудь полоумная легавая, которой только наводку дай. Не представляю, как им удалось живыми сбежать из Чикаго, но все равно - ничем хорошим это точно не закончилось…
Внезапно она остановилась, словно сболтнула лишнее, и понизила голос.
- Не твое дело. Забудь. Все это тебя уже не касается. Данте получил, что хотел, и ты ничего бы не сделал. Конечно, тебе бы легче жилось с лапшой на ушах, которую он тебе навесил, - что она вышла замуж… улетела на Луну… была смертельно больна. Но ведь правда важнее, не так ли?
И вместо того чтобы врезать ей, я просто сказал:
- Незаменимых нет, Перл. Вы достаточно опытны, чтобы это знать.
Потом повернулся и вышел. Я действительно ничего ни мог сделать.
За дверями вместо приведшей меня игрушки я неожиданно наткнулся на Ноа. Он стоял у противоположной стены и сам был белее этой стены, будто услышал что-то очень… неприятное. Даже на аудиенции у Данте он так не выглядел. Такое лицо я видел раз в жизни - у одного человека, который в один день потерял всю свою семью.
Я хотел спросить: “Что ты здесь делаешь? А если Данте тебя увидит?” и вдруг понял, что мне БЕЗРАЗЛИЧНО. Все монстры слились для меня в один собирательный образ, который сейчас не вызывал у меня ничего кроме ненависти. Поэтому я пошел дальше, не сказав ни слова, полностью погрузившись в переполнявшую меня ярость. Я лелеял этот гнев, растил его как любимый цветок, так как знал: он уйдет, и вернется эта кошмарная пустая тьма.
По пути я швырнул фишку на один из рулеточных столов - наугад. Уже у входа меня догнало мелодичное стаккато крупье Милагрос:
- Черное! Ваш выигрыш, сэр!
Я даже не оглянулся.
На улице лупил такой ливень, что силуэты людей и машин казались размытыми, как на старой картине. У лестницы с зонтом стояла Рори.
- Алекс!
Она хотела взять меня под руку, но тут я свирепо оттолкнул ее:
- Да что вы все ко мне привязались?! Пошла ты со своим чувством вины куда подальше!!! Считай, что твоя миссия окончена, давай, следуй зову природы! Тебе ведь так этого хочется!!
Я быстро пошел по улице, не оглядываясь. Ливень чуть ли не сбивал меня с ног, и до самого офиса “Инферно” я не знал, куда шел. Только потом понял. Я хотел увидеть ее в последний раз.