— Я чувствую приближение кого-то из вечных, — заметила Атсама.
Она развлекалась раскопками. Из-под развалин крепости удалось вытащить немало хорошего оружия, свитки и книги. Все это она сложила неподалеку, на большой плоский камень.
— Потому я и вышел, — отозвался Эрлот. — Чувство такое сильное, будто близится легион вампиров. Если это не Освик…
Атсама замерла. Такая мысль ей в голову не приходила. Слишком сильно было ощущение победы, чтобы допустить возможность появления ещё одного врага. Эрлот уже не боец, Эмарис вообще еле жив, остальные слишком далеко, и если бежать за ними, то сейчас. Но, побежав, она оставит двух друзей без защиты. Как свои собственные, читал Эрлот её мысли.
— Вы, наверное, очень сильно страдаете, — раздался над ухом звонкий голос.
Атсама отскочила, разворачиваясь в прыжке. На ладони уже вспыхнуло пламя, готовое сорваться и поразить врага, но… Разве это может зваться врагом?
На куске каменной стены сидела девушка, не старше Атсамы и улыбалась. Такая чистая и светлая улыбка, будто у ребенка. Платье напоминало ручеек — такое же гладкое и струящееся. Но удивительней всего — волосы девушки. Причудливо перемешавшиеся золотые и серебряные пряди блестели на солнце. Зеленые глаза, сияя, смотрели то на Атсаму, то на потерявшего дар речи Эрлота.
— Ты кто? — спросила Атсама.
Девушка спрыгнула с камня, пошла к Эрлоту.
— Ирабиль, — сказала, проходя мимо Атсамы. — Я шла за вами с Востока, а нагнала только сейчас. Так жаль, что не могла помочь в бою. Столько достойных погибло…
Подойдя к Эрлоту, который будто застыл при виде нее, Ирабиль обняла его.
— Возьмите мою кровь, ни к чему так страдать.
Атсама облизнула губы, учуяв аромат крови — клыки Эрлота пронзили тонкую кожу на шее Ирабиль. Он пил долго, но оторвался раньше, чем утолил жажду.
— Я благодарю тебя, — прохрипел герой. — Но мой друг нуждается не меньше.
— Эмарис, — улыбнулась Ирабиль, чьи глаза нисколько не потускнели. — Да, я много слышала о его деяниях. Для меня честь оказать ему помощь. Где же он?
Эрлот указал в сторону одного из чудом уцелевших флигельков.
— Премного благодарна.
Ирабиль сделала реверанс и побежала по развалинам к флигелю. Долетел веселый мотив, который она напевала без слов. Когда фигурка девушки скрылась в домике, Эрлот опустил взгляд на рану. Кровотечение остановилось, да и глаза вернули обычный цвет. Можно бы запустить сердце…
Но он этого не сделал.
Всё чаще в последнее время вихри воспоминаний подхватывали Эрлота и уносили в далекое прошлое. Усилием стальной воли он оборвал эту нить и соскочил с каменного зубца. Посмотрел в глаза графу Кэлпоту.
— Киверри был абсолютно безумен, но в своём безумии он сотворил нечто такое, что удивило меня и поразило тебя. Битва могла бы закончиться раньше. Ты помнишь тот удар, от которого он не успел защититься. Но удар этот лишь рассек облако тумана. Тогда как над головой у меня — я помню это доподлинно — солнце светило так же, как сейчас. Потом ты поклялся, что разузнаешь, как ему это удалось. Таким и был наш последний разговор, и сейчас я к нему возвращаюсь. Мне нужен ответ, Кэлпот.
И вновь Кэлпот не удивился, разве что улыбка его стала чуть более грустной.
— Светлая страсть, — сказал он. — Так я это называю.
— Поясни. — Теперь уже Эрлот приказывал. Он оказался слишком близок к решению загадки, которая не давала ему покоя тысячи лет.
— Охотно. Так я называю то, что мешает вампиру пребывать в полной силе днём, как ночью. Видите ли, ваше величество, — безошибочно уловил Кэлпот изменившийся тон беседы, — мы — странные существа, бытующие на узкой границе меж светом и тьмой.
— Нас создала Река. Откуда вообще взялся свет?
— Если мне будет дозволено, я бы хотел обратиться к записям покинувшего нас Освика, чтобы подтвердить свои догадки…
— У тебя будет такая возможность. Что за догадки?
— Я не думаю, что нас создала Река.
Эрлот долго смотрел на Кэлпота, и тот спокойно выдерживал его взгляд.
— Думаешь ли ты, о чем говоришь?
— Думал тысячелетиями, ваше величество. Все мы видели созданий Реки. Волколаков… А потом — сразу вампиры? Совершенство? Нет, это не представляется мне убедительным. Наши тела слишком уж человеческие, в них слишком много указаний на то, что нас зачали мужчины и выносили женщины. У нас было детство, Эрлот. Мы были детьми. Бегали и играли в дурацкие человеческие игры. Быть может, мы даже дружили тогда. С ума можно сойти, думая об этом, но таковы мои преждевременные выводы.