С капитанского мостика Павлов и капитан Крусахан через "окулятор" — свинцовую трубу с линзами из шлифованного горного хрусталя — видели, как на прибрежных островах зажигаются сигнальные костры. Это означало, что "Клементина" с берега была замечена, и пираты передают друг другу сообщение о появлении в их территориальных водах грозного противника. Ближе к вечеру, когда "Клементина" приблизилась к острову Абао, пираты осмелились произвести разведку, послав навстречу ненавистной им галере две быстроходные лодки под парусом, но до боевого столкновения дело не дошло. Приблизившись к "Клементине" на расстояние четверти морской стадии (300 м), пираты резко изменили курс и скрылись за рифами.
Павлов приказал спустить паруса и встать на якорь. Все равно лучшего места для стоянки уже было не найти. На капитанский мостик поднялся взволнованный Урхан. Он и Толемей-хан не отказались от идеи передать пиратам карту с указанием мест выхода к морю подземных галерей Большого императорского дворца на острове Альхон. Урхан уже успел переодеться купеческое платье: длинный темно-зеленый кафтан толстого сукна с серебряными пуговицами, островерхую шапку, украшенную собольим мехом, и высокие сафьяновые сапоги, — и ждал подходящий момент, когда можно сойти на берег. Вслед за Урханом на капитанский мостик поднялся Толемей-хан. Посовещавшись, они решили отправить шлюпку с Урханом туда же, куда скрылись две пиратские лодки.
Наступили часы томительного ожидания. Солнце скрылось за горизонт, сгустились сумерки, а шлюпка с четырьмя матросами, на которой Урхан отправился на переговоры с пиратами, не возвращалась. Павлов не выдержал и произвел холостой выстрел из носового орудия. Эхо выстрела далеко разнеслось вокруг. Вскоре со стороны ближайшего от них острова трижды протрубил рог. Павлов приказал зажечь факелы, чтобы осветить верхнюю палубу.
Когда совсем стемнело, шлюпка вернулась на галеру, К великой радости Павлова и Толемей-хана вместе с матросами на борт "Клементины" поднялся Урхан, живой и невредимый. По его словам, пираты не поверили цели его визита и намеревались пленить, с целью получения выкупа, но после выстрела "шайтан агни кирдык" перепугались и принесли ему свои извинения. Пираты обещали Урхану передать карту подземных галерей Большого императорского дворца "совету северного братства".
Пользуясь по-летнему теплой погодой, Павлов решил переночевать под открытым небом на верхней палубе. По слухам, у берегов Валенсии обитали сирены, которые своим пением сводили моряков с ума. Толемей-хан и другие ученые джурджени считали, что "пение сирен" — есть не что иное, как результат выделения газов, заключенных между мельчайшими однородными песчинками. Павлов приказал вахтенному офицеру немедленно разбудить его, как только "сирены завоют". Денщик Алексхан перенес на палубу спальные принадлежности: кожаную подушку с мягкой набивкой и солдатский спальный мешок (жесткое одеяло из грубого некрашеного сукна). Рядом с Павловым в таком же спальном мешке устроился Толемей-хан, которому уже доводилось сталкиваться с этим природным явлением, напоминающем иногда мелодичный свист, а иногда многоголосое пение.
Среди ночи, за три часа до рассвета, Павлова растолкал Толемей-хан.
— Слышите, ваше высочество? — спросил он его.
Павлов встрепенулся и неожиданно услышал божественные звуки органа. Они доносились со стороны острова Абао. Вскоре потрясающее сердце созвучие, как дуновение бури, донеслось со стороны маленького скалистого острова под названием Эрика. Ему даже показалось, что он слышал эту мелодию на концерте органной музыки в Московской консерватории.
— Кто это? Бах? Букстехуде? Пахельбель? Фрескобальди? — раздумывал он, поражаясь сходству пения песков и органа — "короля инструментов".
— В это невозможно поверить! Это — сочинение Шестипалого для 40-струнной арфы! — воскликнул удивленный Толемей-хан, который хорошо разбирался в музыке.
Шестипалым джурджени звали своего соплеменника из города Альхон, который лет двести тому назад навел порядок в музыкальном наследии иллинойцев и джурджени и придумал то, что можно назвать сольфеджио. Изобретателем фонетической письменности джурджени, скрепя сердцем, вынуждены были признать легендарного царя иллинойцев Мельхисдека. Другое изобретение, не менее великое — нотную запись, состоящую из семи символов, позволившую передавать потомкам звуки и музыку, — джурджени приписали Амирхану по прозвищу Шестипалый. У него, как сообщали старинные летописи, на руках было по шесть пальцев, и на всех музыкальных инструментах он играл, как илинойский бог Аполлон, то есть в совершенстве.