Выбрать главу

— Все, все! Ход сделан!

— Фигура у меня еще в руке!

— Ход сделан!

— Говорю тебе, фигура в руке! — зашумели мои старики.

Девушка оглянулась. Оглянулась, и у меня оборвалось сердце: это была Лия! Она сразу же отвернулась, потом снова пристально взглянула на меня и опять нагнула голову, — должно быть, вспоминая, где она видела меня. Спустя минуту она еще раз бросила на меня быстрый взгляд, потом устроилась на скамейке поудобнее и углубилась в книгу.

Боже мой, неужели она не узнала меня? Почему же так пристально рассматривала? А если узнала, почему так спокойно читает книгу? Нет, не узнала! Что ж, в таком случае я сам подойду к ней. Вот только успокоюсь немного. Что с моим сердцем? Оно бьется часто-часто, словно собирается выпрыгнуть из груди. Успокойся, Темо! Так... Вот сейчас встану и подойду. Я привстал, и тотчас же сердце застучало с новой силой. Я не свожу глаз с ее милой головки... Лия, Батуми, «Интурист», стриженый кавалер, Гулико, Лия, Гулико... Все смешалось, переплелось... Лия сидит и читает... Конечно, она не узнала меня... И вдруг я понял, что она не читает,— за все время, пока я наблюдал за ней, она ни разу не перелистнула книгу! Я решился. .

— Здравствуйте, Лия! — сказал я и присел на край скамейки так, чтобы можно было смотреть ей в лицо.

— Простите...

— Я Темур. Помните Батуми? В позапрошлом году...

— Помню, — сказала Лия и захлопнула книжку.

— Как живете, Лия?

— Спасибо, ничего...

— Просто удивительно, почему я вас ни разу не встретил. А ведь искал, искал, всюду искал...

— Неужели? — улыбнулась Лия.

— Клянусь мамой! Искал!

— Значит, плохо искали!

— Нет же, я вас по-настоящему искал, клянусь мамой! А вот сегодня не искал, но нашел!

— Что же дальше?

— Ничего... Обрадовался.

— Очень приятно.

׳— А вы?.. Вы не искали меня, Лия?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я вас не теряла.

— А я искал.

— Темур, скажите прямо, что вам нужно от меня? — спросила вдруг Лия и встала.

От неожиданности я растерялся.

— Мне?.. Ничего. Мы ведь старые знакомые. Увидел вас, обрадовался...

— Я тоже. Благодарю за внимание. До свидания!

— Лия, не уходите! — вырвалось у меня.

Девушка удивленно взглянула па меня.

— Прошу вас, умоляю, побудьте еще несколько минут!

— Поздно уже... — заколебалась Лия.

— Немного, совсем немного, Лия!

Лия села. Я тоже. Наступило неловкое молчание. Я смотрел на ее пунцовые губы, длинные ресницы, полную, упругую грудь, на ее тонкие, прозрачные пальцы, слышал ее ровное дыхание, и мне вдруг захотелось — сильно, до боли в сердце — обнять эту чудесную девушку, прижаться к ней, припасть к ее ногам, как припадает к воде умирающий от жажды путник в пустыне. Я почувствовал, что еще минута и может произойти нечто глупое, непоправимое.

— Пойдем! — сказал я.

Лия молча направилась к выходу. Я последовал за ней. Выйдя из парка, мы пересекли улицу Ленина и стали подниматься вверх по Белинской.

— Лия, позвольте проводить вас! — попросил я.

Она лишь улыбнулась в ответ.

— Тогда я вам доставил много неприятностей, да? — продолжал я.

— Когда?

— Ну, когда говорил о том стриженом парне.

— Авто?

— Не помню, как его звали.

— Тогда с вами была девушка, помните? Кто она?

— Девушка? Ах, да, помню! Это наш товарищ, университетский товарищ.

— А она говорила, что вы ее муж...

— Да? Шутила, конечно. Я не помню...

— Не помните?

— Нет... Я вас тогда очень расстроил, Лия?

— Ничуть. Я уехала на второй же день после вашего отъезда.

— Та девушка, Гулико, вовсе не моя жена. И никогда не была моей женой, — стал почему-то оправдываться я.

— Хорошая девушка! — сказала Лия.

— Что вы читаете, Лия? — спросил я, стараясь изменить тему разговора.

Она протянула книгу. «Один среди людоедов» — прочел я.

— О, я знаю эту книгу! В детстве мне ее читала мама... «Я расспрашиваю всех: не требуется ли матрос на корабле, следующем в Новую Зеландию... Ведь там меня ждет моя Эшу...» Так, кажется, кончается книга?

Лия раскрыла последнюю страницу.

— «Ведь там меня ждет моя Эшу...» Да, так.

— А вождя звали Эмай.

— Да, Эмай.

— Я помню наизусть почти все, что мне в детстве читала мать... Если б так же легко запоминались лекции!

Лия улыбнулась.

Мы прошли мимо пекарни. Вкусный, ни с чем не сравнимый аромат свежеиспеченного грузинского хлеба одурманил меня. Лия замедлила шаги.

— Ух, какой запах! — вырвалось у нее.

— Минуточку! — попросил я и бросился к пекарне. Дверь оказалась запертой. Тогда я забежал во двор пекарни и стал стучать в крошечное оконце. Дверь чуть приоткрылась, и чья-то потная голова спросила:

— Чего тебе?

— Хлеба, дядя!

׳— Нету хлеба! — Дверь захлопнулась.

Я забарабанил кулаками.

— Сказал ведь тебе — нет хлеба!

— Дядя, только один хлеб! Понимаешь, на улице меня ждет голодный человек!

— Э, дорогой, на свете много голодных! На всех не напасешься!

— Ну, прошу тебя!

— Гони пятерку!

— Вот три рубля. Больше у меня нет ни копейки.

— А у меня нет трехрублевого хлеба!

— Выбери самый маленький!

— Ну, знаешь!.. Откуда ты взялся, такой прыткий? Голова исчезла, потом дверь распахнулась шире, и пекарь протянул мне горячий, источавший изумительный аромат круглый хлеб.

— На! Проваливай отсюда!

— Спасибо, дядя! Вот деньги.

— Ладно уж. Спрячь!

— Как же так?

— Иди, иди, сынок! Ешь на здоровье!

— Спасибо!

— Будь здоров!

Под акацией, где я оставил Лию, никого не было. Я огляделся. Улица была пуста. Тускло горели редкие фонари.

— Лия! — крикнул я.

Тишина. Вдали, в самом конце подъема, виднелась одинокая фигура. Я изо всех сил бросился догонять ее.

— Лия! — позвал я, с трудом переводя дыхание.

Фигура оглянулась. Я извинился и повернул назад.

...Ушла. Где теперь искать ее? Ушла, не захотела быть со мной. Почему? Видно, ей неприятно мое общество... Но ведь я ничего неприятного ей не сказал, ничем ее не оскорбил. Быть может, она испугалась, что нас могут увидеть вместе? Но почему, почему?

Мне стало грустно и больно, до того больно, что на глаза навернулись слезы. Я опустился на тротуар и прижал к груди горячий хлеб...

 «Господи, наконец-то я ее нашел и так глупо потерял!»

«Врешь! Ты никогда ее не искал!»

«Как это — не искал? Искал! Все два года искал!»

«Ни одного дня!»

«Почему же я так обрадовался встрече с ней?»

«Каждый обрадуется встрече с такой девушкой!»

«Так, как я, — никто!»

«Не беда, ты еще встретишь ее».

«Где? Когда?»

«Встретишь!»

...Долго бродил я по опустевшим улицам. Над городом горели звезды. На тротуарах расплывшимися лужами лежал свет фонарей.

Я медленно побрел домой.

И какого черта мне понадобился этот хлеб, будь он неладен!

На углу улиц Ленина и Меликишвили, на остановке трамвая, стояли несколько человек. Я присоединился к ним — не хотелось идти пешком.

Среди ожидающих я заметил женщину лет тридцати с тяжелой сумкой в руке. Миловидное лицо. Брови подведены в ниточку. Пухлые, красивые, чуть напомаженные губы. Воротник и рукава шерстяного костюмчика изрядно потерты. Почувствовав мой взгляд, женщина обернулась и хмуро на меня посмотрела — так обычно смотрят на карманников осторожные пассажиры. Мне стало неловко. И только сейчас я заметил, что прижимаю к груди злополучный хлеб и уписываю его за обе щеки. Женщина прыснула, засмеялся и я.

— Вкусно? — спросила она.

— Изумительный хлеб! Хотите?

— Нет, что вы! Спасибо!

— Далеко живете?

— Не очень.

— Я тоже.

— Целый час жду трамвая. За это время раз десять дошла бы пешком.

— Так пойдемте, я вас провожу.