— Успокойся, сейчас придет врач, — сказал я и присел на тахту.
— Помоги... — повторил он.
Раздался звонок. Я вскочил, открыл дверь. В комнату вошли двое: полная женщина и худой мужчина. Женщина с трудом переводила дыхание, мужчина держал в руке деревянный ящик с красным крестом на крышке.
— Где больной? — спросила женщина.
— Вот! — показал я.
— Какие меры приняли?
— Кто? Я? Дал ему напиться и открыл окна.
>— Какое давление?
— Не знаю.
— Измерить! — приказала женщина.
Мужчина извлек из ящика аппарат.
— Двести сорок! — объявила женщина.
Потом она задала Абибо несколько вопросов. Тот не ответил.
— Инсульт! — сказала женщина.
— Магнезию с новокаином? — спросил худой.
— И диафиллин!.. Как это произошло? — обернулась женщина ко мне.
— Я нашел его в подъезде... Лежал без сознания... Поднял его, уложил... Больше ничего не знаю.
Женщина сделала укол.
— Вовремя подоспели! Теперь все в порядке, не бойтесь! Не таких спасали!..
— Пожалуйста, доктор, постарайтесь!..
— Ничего страшного... Почаще меняйте холодный компресс...
Я бросился на кухню, принес воду в глубокой тарелке, смочил полотенце и приложил его ко лбу Абибо.
— А вы кто будете? — спросил врач. — Сын?
— Нет.
— Брат?
— Да нет, я сосед.
— Ему нужен полный покой... Утром я загляну... Ну, всего хорошего, все будет хорошо! — Ома еще раз измерила Абибо пульс, удовлетворенно кивнула головой. — Ну, вот, нормально... Я вам на всякий случай оставлю кордиамин с кофеином. До свидания!
Я присел у изголовья больного. Видно, лекарство подействовало: через час Абибо пришел в себя, открыл глаза. Он долго, долго смотрел на меня.
— Кто это? — наконец тихо спросил он.
— Это я — Темур.
— Что случилось? Где я?
— Ничего, ничего, тебе немного нездоровилось. Теперь все хорошо, засни!
Абибо закрыл глаза. Было похоже, что он что-то вспоминает.
— Темур, это ты? — вдруг спросил он.
— Я, дядя Абибо!
— Я не умру?
— Нет! Так сказал врач.
— А ты как думаешь?
— Нет, конечно!.. Ты засни, дядя Абибо!
— Не оставляй меня одного!
— Не волнуйся, дядя Абибо! Засни.
Абибо испытующе взглянул мне в глаза, потом отвернулся к стене и затих.
...До шести часов утра я не отходил от постели Абибо, менял мокрые полотенца. Он спал беспокойным, тяжелым сном, часто просыпался, испуганно озирался. Потом опять засыпал... А я, к своему удивлению, постепенно успокаивался! Душившая меня, бушевавшая во мне ненависть как-то незаметно улетучилась. Я смотрел на лежавшего передо мной Абибо — больного, одинокого, сломленного — и не испытывал к нему никакой злобы, вообще никакого чувства, словно это был не человек, а бездушный предмет — камень или пень... Потом так же незаметно мое сердце стало наполняться жалостью. Сперва это была обыкновенная человеческая жалость к больному человеку, потом — жалость к соседу, затем жалость к близкому соседу, и, наконец, я даже испугался, почувствовав, что мне хочется плакать от жалости к дяде Абибо!
Я встал, Абибо зашевелился и открыл глаза.
— Темо! Темур!
— Здесь я!
— Не уходи, Темо! — Он повернулся лицом ко мне.
— Да нет же, дядя Лбибо, никуда я не уйду!
— Темо... Прости меня, если можешь...
Я сменил полотенце. Абибо схватил мою руку и стал ее целовать.
— Что ты, дядя Абибо! — крикнул я, вырывая руку.
— Прости, прости меня!..
Я молчал.
— Тогда убей меня!.. Чего ты ждешь?..
— Я не убийца, дядя Абибо!
Абибо смотрел на меня своими прозрачными голубыми глазами.
И я впервые увидел в этих глазах слезы... Абибо плакал...
Утром пришел врач, осмотрел больного. Абибо задремал, и я поднялся к себе. В теле чувствовалась необыкновенная легкость... Что-то неимоверно тяжелое, гнетущее вчера ночью, я навсегда оставил там, в комнате Абибо... Оставил? Или забыл? Не знаю... Взамен этой тяжести в душу вошла чистая, теплая, пьянящая легкость... Как и всегда, дверь моей комнаты была открыта. Я толкнул ее и обмер: в комнате стоял улыбающийся, остриженный наголо Тавера!
— Рамаз, это ты?
— Я, Темо!
— Опять сбежал?
— Нет. Простили...
Мне вспомнился кабинет ректора, вспомнился ректор, склонившийся над блокнотом, с красным карандашом в руке, вспомнился нарисованный в блокноте красивый ослик с печальными глазами, под ним — слова: «Рамаз Корсавели (Тавера)», а еще ниже — непонятные цифры: «233»... Вспомнилось все... Что-то горячее подступило к горлу, сперло дыхание, заволокло глаза, что-то взорвалось, лопнуло... Я упал на кровать и зарыдал...
Не было никаких весенних дождичков — май ворвался в Тбилиси с грозами и ливнями!
Вот и сегодня с утра над городом бушевала гроза. Потом небо очистилось, запахло лесом, травами. Я распахнул окно, и тотчас же в комнату ворвалась ветка акации. С минуту она кокетливо раскачивалась, потом нежно, словно белая ручка красавицы, застыла у моего лица. Я осторожно дотронулся до ветки и поцеловал ее... Белая акация пришла ко мне, принеся с собой чудесный аромат земли, воздуха, дождя и солнца. Белая акация первая пришла ко мне, первая поздравила с днем рождения — 14 мая. Она росла в этом дворе вместе со мной, она моя ровесница, и что удивительного в том, что она радуется дню моего рождения?!
Я знаю: гостей сегодня не будет. Конечно, придет Гурам, принесет бутылку вина и сам же ее выпьет. Придет Лия... Она впервые придет на мой день рождения. Придет, сядет в углу, будет смотреть, смотреть на меня. А потом? Останется или уйдет? Не знаю... А акация всегда будет со мной. Куда же ей деваться?..
А может, никто и не вспомнит меня? Тогда я сам, сам обойду всех и приглашу их...
— Лия!.. Здравствуй, Лия! Сегодня мой день рождения. Ты ведь придешь, Лия?
— Эй, Гурам, смотри не забудь — сегодня мой день рождения.
— Извините, гражданин! Мы, правда, не знакомы, но я каждый день вижу вас на нашей улице. И я прошу вас, пожалуйте сегодня на мой день рождения! Я живу вон в том доме, на четвертом этаже. Дверь будет открыта...
— Прошу прощения, сударыня! Не примите меня за невежу. Мне очень хочется видеть вас сегодня у себя дома. Вы так похожи на мою мать. Мне исполнилось двадцать четыре года... Я вас очень прошу, приходите...
— Дядя Артаваз! Дорогой! Где ты? Не бойся, никому твой гастроном не нужен! Загляни на пять минут! Выпьем по стакану, выпьем за ночь, которая близится к концу...
— А ты? Неужто и тебя нужно приглашать? Бегом ко мне, и мы вместе справим день рождения! Слышишь, Тавер! Да и вообще забирай свои манатки и перебирайся ко мне! Понял? Ну, так не заставляй ждать!..
— Тбилиси, родной мой Тбилиси! Я жду тебя в мой дом! Тебя, твои улицы, тупики, переулки! Не ваш ли я сын? Не вы ли взрастили меня? Так придите же, поздравьте меня!..
Я знаю, я верю — все они придут ко мне! Моя крохотная комнатушка вместит всех, а нет, так они будут поздравлять меня по очереди... У каждого найдется для меня пара теплых слов — мне ведь так мало нужно...
— Будь здоров, Темур, будь счастлив! За твоих друзей, за верных, преданных друзей! За твои мечты, за твою семью, твою Родину! Будь здоров, Темур!..
...Мне ничего больше не нужно...
notes
1
Галактион Табндзе. /
2
шоти — особый вид грузинского хлеба.
3
Навтлуги — район с Тбилиси.
4
Галактион Табндзе. Перевод с грузинского В. Лугового.
5
«Мравалжамиер» — грузинская застольная песня.