– Я не хочу, чтобы ты заставляла меня чувствовать себя лучше. – Он был уверен, что никто и ничто уже не сможет облегчить его боль. Хотел бы он забыть прошлый год, но этого не случилось. Он помнил все. Помнил как смеялся, улыбался и наслаждался жизнью в то время, как его братья и так много друзей покоились в земле. Боже, он надеялся, что они покоились в земле. Солдат, который убил Дарэна, угрожал насадить его голову на кол. Она все еще находилась на стене в столице? Голова его брата гнила под дождем, пока он обольщал доступных женщин, наслаждался прекрасной пищей и спал в мягких постелях? Он жил в изобилии, пока обугленные останки его дома стояли неотомщенными.
Он помнил женщин. Смеющихся женщин, которые с радостью согревали его кровать, тогда как женщина, которую он когда-то любил, согревала постель другого мужчины.
И он помнил ее.
– Что ты со мной сделала?
– Жульетт сказала, что это поможет тебе…
– Не сейчас! – он сел, и голова отозвалась ужасающей дробью. – Не сейчас, – тише повторил он. – Когда мы впервые встретились. Год назад. Что ты сделала?
По крайней мере она выглядела виноватой.
– Я просто хотела, чтобы ты был счастлив. В конце концов, ты сделал меня счастливой, и я подумала, что это меньшее, чем я могу отплатить, а ты выглядел таким несчастным…
– Софи, – прервал он. – Как ты это сделала? Как ты заставила меня забыть? – А ведь он забыл. Он забыл все неприятное, что случилось с ним до встречи с Софи Файн. Сражения. Смерть. Потерю дома.
– Это было просто… – она покраснела, прикусила губу и посмотрела в темное окно. – Пожелание, вот и все. Просто пожелание.
Если это правда, значит она действительно была ведьмой, как утверждала, и лучшее, что он мог сделать, это встать с кровати и уехать из города. Он должен забыть Софи Файн и ребенка, которого она родила.
Будто зная, о чем он сейчас думает, его дочь – которая лежала на соломенном тюфяке, брошенном на полу у подножия кровати – начала агукать.
– А остальное? – продолжил он.
– Удача, – сказала она приглушив голос. – В тот момент это не показалось мне большим подарком, но сестры думают иначе.
Удача. Счастье. Такие простые вещи. На которые он не имел права.
– Почему ты просто не уплыла, когда закончила со мной? – сердито спросил он.
Ее глаза расширились. Даже в мерцающем свете единственной свечи, он увидел потрясение в этих голубых глазах.
– Я не могла так поступить, – тихо сказала она.
Она пожалела его и сделала подарок, который раскрасил прошлый год его жизни.
Но сейчас он хотел от нее только одного: тело, которое она предложила при их первой встрече. Тепло, которое на мгновение по-настоящему сняло его боль. Чувство плоти на плоти и звук ее дыхания возле его уха. Ничто больше не могло помочь ему забыть, ничто иное не могло очистить его разум и снова заставить почувствовать себя хорошо… не некоторое время.
– Ты хочешь, чтобы мне сейчас стало лучше? – прошептал он, сжав ее запястье.
– Конечно хочу. Возьми, выпей.
Он взял предложенную ему чашку и швырнул через комнату. Оловянная посудина с громким стуком отскочила от стены, вода расплескалась по всему полу.
– Нет. Больше никаких ведьминских зелий, Ангел. Никакой чертовой магии. Чтобы почувствовать себя лучше, мне нужно только твое тело под моим. – Именно это снилось ему весь прошлый год. Не брак, не дети и не дом. Просто секс. Он не хотел от нее ничего другого. Ни сейчас, ни потом.
Она создана для его кровати. Воспоминания о том времени, что они провели вместе, были смутными и поблекшими, но он помнил, как Софи пришла к нему, помнил приятные изгибы ее тела, как она стонала, двигалась и улыбалась, пока он касался ее. Кейн откинулся на подушки и потянул ее на себя.
– Я не могу, – прошептала она.
– Почему нет? – он не забыл ее слова. Софи хотела любовников, а не мужа. Удовольствия, а не обязательств. И сейчас он нуждался в ней, чтобы избавиться от боли тем способом, который никогда не сможет предложить ему медицина.
– Я просто… не могу.
Он передвинул голову и прижался ртом к шее Софи, чувствуя губами пульс и шелковистость кожи. Он мог быть просто любовником, если она хочет именно этого. Мог потеряться в ее теле, а утром уйти безо всяких обязательств, не предлагая ей целую жизнь или даже неделю.
Софи задрожала и попыталась отстраниться, но он ее не отпустил. Не оторвал губ от ее горла и не уменьшил силу захвата на запястьях. Мягкая рука Софи упала ему на грудь, но она тут же передвинула ее, будто боялась к нему прикасаться.
Зато Кейн не боялся. Свободной рукой он обхватил ее грудь и принялся исследовать мягкий плод под грубой тканью. Софи была сама женственность. Она была страстью, красотой и наслаждением, и он нуждался в ней. Нуждался, чтобы забыться. Он потер пальцем ее сосок. Софи тихонько ахнула, и сосок сжался.
– Ты говорила, что я сделал тебя счастливой, – сказал он, согревая дыханием ее атласное горло. Он провел кончиком языка по нежному местечку под ее ухом. – Я могу снова сделать тебя счастливой.
– Я… Я не хочу тебя, – тихо ответила она.
Врать Софи Файн не умела. Он чувствовал желание в каждом ее вздохе, в дрожи тела и бессознательном отклике тела, которое продолжал дразнить пальцами. Она хотела его, но он не собирался пытаться изменить ее решение, не здесь и не сегодня. У него не хватило бы терпения на обольщение, и сейчас он не хотел нежно убеждать эту женщину лечь под него.
– Я знаю, почему ты страдаешь. Иногда ты говорил во сне, – объяснила она, отчаянно пытаясь сменить тему. – Ты говорил о людях, которых потерял. О людях, которых любил.
Рука на ее запястье сжалась чуть сильнее, но она не обратила внимания на столь тонкий намек.
Их с Софи лица находились совсем рядом, ее губы, полные и розовые, слегка приоткрылись.
– Всякий раз, когда я скучаю по матери или шурину, – тихо сказала она, – Жульетт рассказывает мне истории, которые заставляют меня почувствовать себя гораздо лучше. Они дают мне надежду.
– Я не позволю тебе сидеть здесь и рассказывать мне сказки на ночь, – резко сказал он.
Она быстро облизнула свою сочную нижнюю губу.
– Эти истории не выдумка, они настоящие. Ты должен верить словам Жульетт. Она знает много вещей, о которых не знают другие.
– Да, я это слышал.
Софи слегка склонила голову набок.
– Когда я была маленькой и плакала из-за смерти мамы, Жульетт рассказала мне, что существует много миров, подобных нашему. В тех мирах мы проживаем свои жизни по-другому. Все зависит от места, где мы живем, от людей, которые нас окружают, от решений, которые мы принимаем или принимали прежде. В некоторых из тех миров много магии, в других нет совсем. Некоторые из них темные, но большинство – счастливые.
Кейн покачал головой.
– Ты действительно думаешь, что эти небылицы принесут мне облегчение?
– Это не небылицы, – запротестовала она. – Это правда. Жульетт говорит, что эти миры находятся очень близко от нас. Ближе, чем мы можем себе представить. Они – сны, дыхание, шепот магии и по крайней мере в нескольких из этих мест наши любимые живы. Закрой глаза и представь…
– Убирайся, – приказал он, выпустив ее руку и отстранившись. – И забери с собой свои нелепые фантазии.
Софи отодвинулась, но не встала с постели. Она сидела на краю матраца, так близко и все же… недостаточно близко.
– Я хочу остаться с тобой, пока тебе не станет лучше, – сказала она.
– Не думаю, что мне вообще когда-нибудь станет лучше.
– Мне так жаль. Я бы хотела…
– Возможно, тебе лучше не произносить пожеланий, Ангел, – прервал он. – В последний раз у тебя не очень хорошо получилось.
Софи прикусила нижнюю губу, мгновение пристально смотрела на него, а потом резко вскочила с кровати. Она подняла ребенка с соломенного тюфяка и крепко прижала дочь к груди, словно та была ее щитом.
– Полагаю, ты скоро уедешь из Шэндли.
– У меня не много причин оставаться.
Она покачала головой.
– Нет, не много.