Он приблизился на последние несколько тысяч километров, двигаясь по спирали с «Антеем». От них отскакивали всё более крупные куски дрейфующего мусора. Глыбы камня и старые обломки погибших кораблей превращались в пыль на носовых щитах охотника. На мостике «Антея» было слышно, как корпус звенел от ударов. Люди плакали. Гейд навалился на рычаги приборной панели. Его руки обуглились и почернели от электрического разряда. Но каким-то образом он всё ещё дышал и сохранял курс.
— Держитесь, — услышала она голос, ясный и сильный. Ей понадобилась секунда, чтобы понять, что это сказала она. — Сохраняйте веру…
Охотник скользнул на последнюю огневую позицию. Огни Юпитерской Рубашки теперь сияли ярче звёзд. Он активировал орудия в положении для стрельбы.
Двигатели «Антея» чихнули.
Охотник выпустил казнящий выстрел.
Из темноты появился эсминец и вырвал охотника из ночи залпом макропушек. Кольца плазмы разорвали корпус изнутри, разметав плавящиеся куски его трупа.
Эсминец пронёсся сквозь обломки своего убийства. Крики и какофония звуков изливались из него по каждой вокс- и сигнальной частоте. Когда-то это был корабль войны и завоеваний, но годы предательства лишили его этой божественности. Он пришёл в Солнечную систему в ответ на обещание мертвечины и полетел впереди кораблей Железных Воинов, когда они покинули орбиты Урана. Голод, каприз и воля, создавшей его силы, влекли его всё сильнее и сильнее по направлению к Юпитеру.
Ярко-розовые, кислотно-зелёные, бирюзовые, оранжевые, фиолетовые и ядовито-жёлтые пятна кружились и сталкивались по всему его корпусу. Символы, выгравированные когтями тварей, которые жили в ночных кошмарах, кишели по всей его длине. Маслянистая пыль слетала с его поверхности, словно пыльца с летнего цветка. Экипаж исчез, их плоть и кости вплелись в ткань корабля. Но их голоса продолжали жить, они пели и кричали в ночь, пока корабль охотился. Он задрожал, когда пламя убийства обволокло его корпус. Его вой превратился в восторженный визг.
На мостике «Антея» из каждого громкоговорителя раздались крики и вопли. Фюзеляж задрожал под высокими нотами, подобно стеклу. В трюмах и на мостике люди попадали на палубу, кровь текла из их ушей, а рты наполнились привкусом роз, мёда и пепла. Звуки снова и снова отражались эхом. Мерсади почувствовала, как они пронзили её насквозь, как коснулись края того, что она пыталась вспомнить, но хотела забыть.
— Что это? — спросила она.
— Ничего, — произнёс глубокий голос за спиной, — и она отвернулась от Малогарста, увидев ещё одну пару глаз, смотревших на неё сверху вниз, и улыбку, в которой не было ни капли доброты. — Совсем ничего…
Затем раздался голос из её сна про Киилер, сильный и решительный.
— Ты должна попасть к нему. Ты должна рассказать ему, пока не стало слишком поздно. Запомни! Запомни, что ты видела!
И круги символов поднялись перед Мерсади, больше не каменные и металлические, а горящие в воздухе.
И вой разноцветного эсминца, что вырвался из пламени и поворачивал к «Антею», стал рёвом орудий в её памяти и пронзительным звуком грядущего шторма во сне, из которого она не могла проснуться.
И затем он исчез.
Многоцветный корабль развернулся, пронёсся мимо «Антея» и нырнул обратно во тьму.
Вопли в горлах вокс-рогов стихли, оставив людей на мостике «Антея» трясущимися и плачущими, но живыми.
— Что… — выдохнул Гейд. Мужчина стоял на руках и коленях, дрожа, как побитая собака. — Что случилось?
Мерсади оглянулась на Гейда, на приборной панели светились мигающие сигналы тревоги, которые казались даже приятными на фоне только что прошедших звуков.
— Не знаю, — ответила она. — Просто доставьте нас в доки Юпитера.
Чи-32-Бета неожиданно подняла голову.
— Мы под прицелом… — выдохнула технопровидица.
— Но как? — спросила она.
— Защитные платформы, корабли, другие суда. Я не могу их опознать…
Мерсади почувствовала, как холодное осознание просочилось сквозь пространство, оставленное коротким трепетом надежды, что они доберутся до безопасного места. Не доберутся, они погибнут у края выживания.