Гелиоса посмотрела на него ничего не выражавшими глазами серебряной маски.
Затем она склонила голову.
— Селенар будет служить, — произнесла она. — Какова воля магистра войны?
Абаддон долго смотрел на неё, затем повернулся и направился к братьям и Лайаку. Клубы дыма поднимались от покрывавших пол разорванных остатков. Остальная часть Луны падёт в течение нескольких часов, и пока этого не произойдёт, будет ещё больше убийств, но они выполнили то, о чём просил их отец; они держали в руках сокровище Луны.
— Создавать нам воинов, матриарх, — ответил он, не глядя на неё. — Создавать нам легионы.
«Фаланга», Внутренний солнечный залив
Кровь. Повсюду вокруг Массака была кровь. С ночного неба падал снег. Он бежал, но мир отступал, даже когда он пытался удержать его.
— Иди ко мне, сын мой… — хихикали голоса ворон и насекомых. — Ко мне, ты знаешь, что должен сделать. Иди к нам… Освободись…
— Нет! — закричал он, усилием воли подавляя образ в своей голове. Где-то далеко он почувствовал, как его рука сжала рукоять топора. От оружия исходил жар, обжигая ладонь, пока он сжимал всё сильнее и сильнее.
— Нет, — снова закричал он и бросился в колодец боли. Он открыл глаза, стараясь подавить боль, которая стала его связью с реальностью. Он стоял на коленях в камере. Его руки сжимали рукоять силового топора. От перчаток исходил жёлтый жар. Лёд покрывал доспехи и пол. Рядом с ним стояли на коленях его братья. Свет, тепло и холод исходили от них. Все они сейчас сражались внутри себя. Варп вцепился в них, терзал их волю, пытался затянуть в штормовой прилив. Происходило что-то огромное и ужасное, что-то, что он ощущал настолько же реальным, как пол под собой и покрывавшую кожу броню. Это скоро убьёт его. Он чувствовал, как это разрушает его психику и не мог ничего сделать. У него было оружие, чтобы защитить себя, вонзить зубы в вцепившихся в него тварей, возвысить голос своего духа и спастись от поглощавшего его моря…
Но он не мог. Он принёс клятву. И только его воля, его смертная воля, противостояла голодному океану. Он умрёт здесь, в этой камере, которая удерживала его и остальных братьев-библиариев последние семь лет. И встретить эту смерть станет его последним долгом.
Он услышал, как рядом вздрогнул Кордал, когда болезненный стон вырвался из его рта. Кроваво-драгоценный иней покрывал бывшего лексиканиума, разветвляясь острыми шипами по голове Кордала.
— Держись, брат! — крикнул Массак. — Мы — наши клятвы. Они — наша сила. Боль — наковальня нашей чести.
Кордал трясся на месте, кровь текла из его рта, глаз и ушей и замерзала на лице.
Грохот разошедшихся болтов сотряс стены. Противовзрывные двери в дальнем конце камеры широко распахнулись. Хускарл в чёрном плаще и белых мехах магистра телохранителей Преторианца шагнул внутрь, сжимая в руках болтер и меч.
— Поднимайтесь, братья, — произнёс он. — Поднимайтесь. Ваш лорд зовёт вас на войну.
— Цербер… — рассмеялся голос в черепе воина. — Ты среди мёртвых и снова предан, вернулся в ад, из которого бежал…
Он снова увидел всё это: шепчущие головы, поднимавшийся с пола Ксавьер Джубал, изливавшийся из его глаз красный свет.
— Самус — человек рядом с тобой…
Клинок Абаддона вонзился в него.
— Предавать было нечего.
Мерсади Олитон смотрит на него широко раскрытыми, но не испуганными глазами.
— Насколько я понимаю, ты пришёл рассказать историю…
Мерсади… Мерсади…
Локен открыл глаза. Перед ним была кровь, и она капала со стен коридора. Он заставил себя встать, чувствуя, как острые края царапают друг об друга в груди. В замёрзшей луже крови на палубе лежали куски жёлтой брони и разорванного мяса. На периферии зрения извивались тени.
— Самус здесь… — далёкий шёпот, наполовину реальный, зовущий.
Что-то напоминавшее освежёванную собаку грызло открытую грудную клетку одного из Имперских Кулаков. Оно повернулось, когда Локен выпрямился. Пасть существа представляла собой пещеру игольчатых зубов. Оно прыгнуло. Локен встретил его лезвием цепного меча. Вращавшиеся зубья измельчили голову и погрузились в тело. Тварь корчилась, царапая воздух, пока брызгал чёрный ихор, но Локен уже бросился вперёд. Он прорвался сквозь её останки и побежал. В голове нарастал зов, витавший в воздухе запах сотрясал все его чувства. Он снова стал Цербером, покинутым и преданным, верным и неумолимым, последним охотником Лунных Волков, и его ждала месть.