— Колдуны Просперо и воины моего легиона сделают то, что предначертано, — сказал Лайак, словно отвечая на мысли Абаддона. — Но мой путь находится рядом с тобой, Эзекиль Абаддон, и я пойду по нему. Это — мой выбор и моё место. Убей меня, если нужно, но я останусь.
Абаддон молча наблюдал за танцем пустоты, и когда он оглянулся, жрец уже ушёл.
Военный корабль «Копьё небес», Супрасолнечный залив
Джубал-хан слушал, как последние призраки голосов исчезают в потрескивающей вокс-связи. Он посмотрел на техножреца, подключённого к сигнальному оборудованию.
— Отправьте подтверждение, — произнёс он. Адепт склонил голову с жужжанием механизмов, и созвездия лампочек на приборе замигали. Потребуется больше двух часов, чтобы ответ достиг Терры, если он вообще её достигнет. Помехи на линиях связи росли с каждым днём, завывая, словно пойманный штормовой ветер. Иногда казалось, что среди них слышны голоса, высокие и измученные, тонувшие в визге белого шума, и прорывавшиеся сквозь гул статики.
«Нет», — подумал Джубал. Там были голоса, и он знал достаточно, чтобы понимать, что терзавшие астропатов кошмары также были реальными. Оба являлись эхом мёртвых, возвращавшихся на уровень живых, но предупреждали они или лгали — этого он сказать не мог.
Он медленно повернулся от вокс-консоли. Тело отозвалось болью от движения. Словно каждый прожитый год цеплялся за его кости. Ему нужно успокоить свой дух, прежде чем снова шагнуть в огонь. Шторм… шторм приближался. Он мог слышать его. Он мог чувствовать его…
Чанши покорно ждал сзади, наблюдая за своим ханом серыми глазами, в которых мелькало беспокойство. Чанши был ребёнком шторма. Как и остальной символический гарнизон на «Копье небес», он не был с Чогориса, несмотря на имя. Как и вживлённые органы, это был дар после его возвышения с забытого океанского мира, на котором он родился. Теперь было много таких, как он: создания необходимости, сделанные из и для этих тяжёлых времён, воины, никогда не знавшие радости от войны, ведомой по иной причине, чем выживание. И у имени, и у характера было совсем немного времени утвердиться в его душе, и Джубал не знал, даст ли судьба Чанши время стать тем воином, которым он мог стать.
— Итак? Мы отступаем? — хмуро спросил Чанши.
Джубал посмотрел на него, долго выдерживая взгляд молодого воина, а затем улыбнулся.
— Да. И нет, — ответил он, оторвав полосу пергамента от пояса и протянув Чанши.
— Подготовь сигналы нашим кораблям и проследи, чтобы эти приготовления были выполнены по всему «Копью».
Молодой воин прочитал надпись на чогориском и нахмурился ещё сильнее.
— Учитель, я не…
— У нас есть долг, который необходимо выполнить, прежде чем следовать нашим приказам. Этот, подобный наконечнику копья, флот почти в центре системы. Мы выследили его и пустили ему кровь, но он всё равно ударит подобно раскату грома. — Джубал на секунду замолчал, взвешивая своё решение в последний раз. — Перед этим мы должны лишить его силы, его сердца.
— Учитель, пять тысяч кораблей… Мы не сможем уничтожить так много даже если будем изматывать их десять тысяч лет…
— Я сказал, что мы должны лишить его сердца, а это — не корабль. Это — человек, воин, как ты и я. Великий и ужасный, слабый и уязвимый, как и все мы… — И затем он рассказал молодому воину, что произойдёт.
В конце концов Чанши склонил голову, но его лицо было мрачным.
— Что тяготит тебя? — спросил Джубал.
— Вы сказали, что у нас есть долг, но как может быть долг, который противоречит приказам?
Джубал рассмеялся и позволил звуку медленно затихнуть.
— Что важнее: повиноваться слову или повиноваться духу?
Чанши продолжал внимательно смотреть на него.
— Когда это слова Великого Хана и примарха Дорна есть разница?
— Всегда, — ответил Джубал. — Слова — слабые дети воли и души. Чтобы увидеть их подлинный смысл, мы должны посмотреть в самую их сущность и спросить, что вложил дух в эти слова.