Автобус с пассажирами, едущими на аэродром, остановился недалеко от дома. Вовка, млея от восторга, забрался на пахнущее клеёнкой сиденье и уселся у окна. Круглую картонку он поставил себе в ноги. Мама села сзади.
Шофёр дал сигнал: «Би-бип!» — и машина тронулась.
Качнулись в голубом небе облака. Качнулся и уплыл назад дом, наклонилась и потекла за стеклом изрытая стройкой улица. Один за другим замелькали пёстрые заборы.
Всё сразу стало необычным. Жизнь начинала течь по-новому.
Какой она окажется?
Белые облака ползли по небу вопросительными знаками.
Путешествие началось.
Дремучий лес
Автобус проехал улицей, выбрался из посёлка и, переваливаясь с боку на бок, поплёлся по дороге. Показалась кучка деревьев.
— Мама, это и есть дремучий лес? — тотчас же спросил Вовка.
— Ты о чём? — удивилась мать. — Это берёзки.
— А вон там?
— Орешник.
Но Вовке не терпелось. Каждые пять минут он вскакивал и спрашивал:
— А это дремучий?
— Дремучий! — не выдержала, наконец, мама. — Дремучий. Сиди, егоза, смирно!
Вовка хотел было спросить, почему в дремучем лесу стоит ларёк с квасом, но не решился.
Что больше миллиона?
Наконец пыльный автобус выбрался с просёлка на асфальт.
Начались ленинградские пригороды.
Розовые, зелёные, голубые домики стайками побежали за окном.
Толстая пассажирка в цветастом платье, которая сидела рядом с мамой, наклонилась к ней и спросила:
— Вы, милочка, до Иркутска?
— Да.
— Очень удобно. Как сядете, так до самого Иркутска и долетите. Залезете в самолёт и можете спать. Я всегда сплю.
— До Иркутска, кажется, тысяч шесть километров?
— Четыре тысячи.
Толстая пассажирка вздохнула и уселась поудобнее.
— Мама, тысяча — это, правда, много? — шёпотом спросил Вовка.
— Много.
— А миллион больше?
— Больше.
Пассажирка, хотя её никто не спрашивал, пояснила:
— Миллион — это тысяча тысяч. Очень, очень много. Я думаю, что больше миллиона ничего нет.
Вовка прижался носом к окну и затих. Толстая пассажирка ему не нравилась.
Немного погодя он вызывающе громко объявил на весь автобус:
— А я знаю, что больше миллиона.
— Что? — удивилась пассажирка.
— Несчитанное количество!
Жёлтая сумка
В аэропорту было людно.
Мама перетащила чемоданы из автобуса в зал ожидания, заняла очередь сдавать багаж.
Очередь медленно подвигалась. Вместе с нею ползли чемоданы.
Вовке сначала понравилось со стуком двигать их по кафельному, в пупырышках, полу, но потом надоело. Он сел на диван и стал рассматривать пассажиров.
В нескольких шагах от мамы стоял человек в кожаном пальто, кожаных сапогах и кожаной кепке. У ног кожаного человека стояли чемодан и жёлтая сумка. В зале послышался шум.
Вошли два милиционера и стали пробираться сквозь толпу, внимательно присматриваясь к пассажирам.
Хотя милиционеры были вежливые и говорили каждому «простите», Вовка понял: кого-то ищут.
Соскочив с дивана, он перебрался поближе к маме.
Милиционеры подошли к человеку в кожаном.
— Ваш документ?
Кожаный достал из кармана потёртый паспорт.
Милиционер внимательно прочитал его и, приложив руку к фуражке, предложил:
— Пройдёмте со мной. Это ваш чемодан?
— Мой.
И тут Вовка с удивлением заметил, что жёлтая сумка стоит отдельно от чемодана, вплотную к маминым вещам.
Кожаный подхватил чемодан и быстро зашагал прочь. Милиционеры двинулись вслед.
— Мама, а мама! — потянул было Вовка маму за рукав.
— Три места до Иркутска. Рейс номер сто тридцать семь. Ах, не мешай, Вова, пожалуйста! Помоги лучше. — И мама, продолжая отвечать на вопросы приёмщицы, начала передавать ей чемоданы.
Когда мама получила квитанции, в зале снова появился Кожаный.
Он спокойно подошёл к жёлтой сумке, поднял её и занял мамино место у багажного окна.
— Рейс сто тридцать семь на посадку! — раздалась команда.
Пассажиры цепочкой двинулись через двери вокзала на лётное поле.
На том месте, где только что стояла жёлтая сумка, весело блестел двугривенный.
Вовка поднял его и оглянулся. Кожаного уже не было.