— Я могу оказаться крепче, чем ты думаешь, — сказал я. — Но даже если не так, мое убийство плохо скажется на тебе. Я — не работорговец, которого не стали бы защищать восток и запад. Есть те, кто знают, куда я поехал, и многие отыщут тебя, если я пропаду, — я представил на миг, как бандитка сражается с мамой или Ви. Я выпрямился. — Я пришел поговорить, и если думаешь, что сможешь поджарить меня, как ту телегу неделю назад, знай, я могу тебе помочь.
Она замерла с рубахой в руках, но лампа и огонь были за ней, и я не видел выражения ее лица. Это длилось лишь миг, а потом она надела рубаху на плечи в татуировках. Оставив ее не застегнутой, она схватила щит и прошла к камню у костра. Так же величаво, как она вышла из-за шкуры, она опустилась на камень и закинула лодыжку на колено. Она коротко свистнула, и пес подошел и сел рядом с ней.
— Ладно, — сказала она. — Давай поговорим.
Меня учили, что сейчас я физически был выше — я стоял, а она сидела. Но она намеренно сидела с костром за ней, от этого она была как тень, вооруженная щитом и псом, и я снова ощущал себя глупо.
— Ты забрала кое-что мое, — с горечью сказал я.
— Кроме лошади? — спросила она.
— Брошь, — сказал я. — Я хочу вернуть ее.
Она снова фыркнула.
— А я хочу подушку и варенье без грязи в нем.
— Она моя, Ларк, — сказал я. — Я не против твоего спасения рабов, но ты получишь врагов, которых не хочешь заводить.
— Как ты? — сказала она с сарказмом. — Я рискну. У меня всегда были враги, просто они меня заметят. И давай кое-что проясним. Не произноси мое имя.
— Мне звать тебя Солнечным щитом? — спросил я. — А ты будешь звать меня богач?
— Это меня устраивает.
— Как насчет другого. Меня зовут Веран Гринбриер.
— Что это за имя?
— Я из гор Сильвервуд на востоке отсюда, — я смотрел на нее в свете огня, щеки пылали. — И пока ты не фыркнула от моего эпитета, скажу, что там, откуда я, птички, как ты, живут на зарослях гринбриера, зеленого шиповника.
— Теперь я все знаю, — едко сказала она. — Я ошиблась, или мы должны обсуждать что-то важное?
Я замешкался, неловко стоя на земле. Я снова подумал о броши, но отогнал эти мысли. Я все равно заберу ее, но не сейчас.
Я сделал шаг влево от ее собаки. Ларк дрогнула, светлячок сияло на ее щите, но я просто скрестил ноги и опустился на землю. Огонь все еще был за ней, но теперь под углом, и я немного видел ее лицо, заметил, как она скрыла вспышку удивления. Ее волосы сияли растрепанной аурой.
— Сколько ты знаешь о Моквайе? — начал я.
— Что внутри карьера, — сказала она. — А есть что-то еще?
— Так ты была рабыней, это правда?
— Скорее. Я все еще хочу тебя убить.
Я заставил себя не сглотнуть, пытаясь оставаться смелым.
— Так почему не убила?
Она склонилась, тень на фоне света.
— Потому что хочу узнать, есть ли у тебя что-нибудь полезное.
Свет, это будет сложно.
— Ладно. Вот основы. В июне я ехал из Алькоро в Моквайю, чтобы провести переговоры с принцем Яно Окинотом Лазуритом о том, чтобы в пустыне прекратилась торговля людьми. Ты просто не знала.
— Я не продамся тебе, — сухо сказала она.
— Я и не просил. Я не планирую этого.
— Тогда перейдем к делу.
О, Свет.
— Тогда слушай, а не перебивай.
Она — и я — вздрогнула. Я продолжил:
— Несмотря на его изначальный энтузиазм, прогресса с принцем не было, и теперь я узнал, что дело было в шантаже безопасностью его возлюбленной, которую держат в плену где-то в пустыне. Ты слышала об ашоки Моквайи?
— Нет.
— Они — певцы и музыканты, обычно знают нюансы двора и страны и рассказывают придворным правду в историях или песнях.
Она повернула голову и плюнула на песок.
— Ничего бесполезнее еще не слышала.
— Я тоже не мог сначала понять, но место ашоки оказалось важнее, чем я думал. Так придворные получают новости. Так узнают об остальной Моквайе и новых идеях политики. На этом они строят решения, — я развел руками. — Ашоки, знающий о политике, может повести страну в новом направлении.
Она молчала. Но тишина не казалась задумчивой, она будто все еще злилась.
— Тамзин была такой ашоки, — продолжил я, не понимая ее. — Она знала правду о торговле рабами. Она ехала к карьерам у Виттенты, когда на ее карету напали. Говорят, на нее напала ты.
Я ждал, что она встанет и возмутится, но она не двигалась. Мою шею покалывало.
— Это ведь не ты на нее напала?
— Я нападала на много карет, — сказала она. — Тебе нужно уточнить.
О! Это я знал, королева Мона меня учила:
«Люди примут то, чего не делали, если дашь им шанс».