Стиснув зубы, я схватила его за запястья, подняла их над своей головой. Я уже носила людей, но обычно это были дети, меньше меня, худые от работы и голода. Веран был моего размера, хорошо питался, и он был как мертвый груз. Я опустила плечо почти до земли и обвила рукой его ноги. Мокрая часть его штанов прижалась к моему плечу, но эта рубашка видела и не такое — кишки тысяч зверей для ужина, слюну Джемы и Крыса и разные жидкости из тел ребят из моего лагеря. Я игнорировала это и стиснула зубы.
— Зараза, — я стала подниматься, шатаясь. — Зараза ты, не выдержавшая солнца.
Я пошла через шалфей, сапоги скользили по камням. Мы добрались до тени камня. Я мягко — хотя вышло не очень — опустила Верана с плеч. Он рухнул на землю.
— Крыс, — позвала я. Он подбежал, и я снова усадила его за спиной Верана.
Тут было ненамного лучше, но его голова хотя бы была в тени, и он не свисал вниз головой. Когда я убедилась, что он ровно лежал возле Крыса, я поспешила привести лошадей к другому участку жесткой травы. Я сняла сумку Верана с его лошади, вытащила его флягу и налила между его губ. Большая часть вылилась изо рта. Я села на пятки.
— Зараза, — повторила я.
Не лучшее место для привала. Тут не было укрытия, и мы были высоко, могли пострадать от бури вечером. Я взглянула на небо, но было еще рано, чтобы понять, будет ли потом бушевать стихия. Я могла попытаться отнести Верана ниже — может, повесить его на его лошадь — но мы будем ехать медленно, доберемся до каньонов под дождем. Те каньоны были известны тем, что потоки воды могли быстро и с силой смыть лошадь и всадника.
И что мне делать, если он не очнется? Тащить его по пустыне? Бросить его тут и пытаться отыскать Тамзин в Утциборе?
Я посмотрела на его вытянувшееся лицо. Кровь стекала на землю с его лба, стала засыхать. Я решила начать с этого, убрала бандану с его рта и плеснула на нее немного воды. Я протирала его лоб, превращая все в грязь, когда он пошевелился.
— Веран?
Он зажмурился пару раз, а потом открыл глаза и быстро заморгал.
— Веран, ты… в порядке?
Он моргал дальше, подвинулся и застонал, прижался лицом к земле. Пыль покрывала его губы. Я поспешила вытереть их банданой.
Он стал моргать медленнее, взгляд стрелял в стороны из-под отчасти опущенных век.
— Ма, — выдавил он.
Я склонилась над ним.
— Веран?
Он подвинул голову, чтобы отыскать меня.
— Леди-королева?
— Веран, это я, Ларк.
— Лерк.
— Да, Ларк, Солнечный щит. Мы едем вместе? Ищем Тамзин?
Его глаза широко открылись. Он заерзал, уперся руками в землю. Он пытался сесть. Я сунула руки под его шею и плечи, подняла его, и он прильнул ко мне, ничего не видя, его лоб был в грязи и крови. Он уперся в мое плечо, смотрел на меня, серо-зеленые глаза бегали по моему лицу.
Он что-то пролепетал, но акцент мешал понять.
— Что?
Он уставился снова, его глаза чуть прояснились. Он посмотрел на озаренный солнцем склон, потом на лошадей, а потом на меня. Он вытер рот вялой рукой и посмотрел на свои мокрые штаны.
Он резко вдохнул.
— Прости, — пробубнил он.
— Что, Веран… — я подвинула ноги и попыталась приподнять его. — Что случилось? Ты в порядке?
— В порядке. Буду, — он сплюнул, слюна засохла в уголке рта. — Вода… есть?
Я вручила ему флягу. Он откупорил ее, сделал мелкий глоток и сплюнул.
— Что случилось? — спросила она. — Обезвоживание? Тепловой удар?
Он сделал еще глоток и склонил голову над коленями.
— Припадок, — пробормотал он.
— Что?
— Припадок! — выдавил он. — У меня был припадок. Я потерял сознание.
— Ты весь дрожал…
— И я обмочился. Да. Это был припадок. Такое бывает.
— Почему?
Он хмуро смотрел на воду и слюну на земле.
— Если поймешь, дай мне знать, — он протер лоб и нахмурился от крови на ладони. — Ох, проклятье.
— Да, ты ударился, — я сложила бандану и стала вытирать участком, который был чище.
Он подвинулся и потянулся за себя.
— Это Крыс?
— Да, я заставила его лечь, чтобы ты не перевернулся. Я не знала, что еще делать.
Он закрыл глаза, пока я вытирала его банданой.
— Это все, что ты можешь. Как долго я был в припадке?
— Не знаю. Минуту, может, меньше. А потом не приходил в себя около пяти минут, — время, казалось, только теперь продолжило тянуться.
— Мм, — он вздрогнул, когда я протирала сам порез. — Это хорошо. Бывало дольше.
Я отклонилась, его лоб остался грязным, но кровь засыхала.
— Давно они у тебя?
— Всю жизнь, — кратко сказал он, повернул голову и смотрел на склон, морща нос и кривя губы.