Он снова вздохнул.
– Я говорил тебе, что не особо нуждаюсь во сне. Остаток прошлой ночи я провел в поисках любых сведений по поводу побегов от кровопийц и необычных способов убийства. Нашел немного. И вообще ничего похожего на твой случай, Светлячок. Мы обязаны отразить это все в рапорте, передать вышестоящему начальству – и тебя затопит такая волна экспертов ООД, какую ты и представить себе не можешь. И кстати об оковах: ты имеешь отличные шансы провести остаток жизни прикованной к столу Богини Боли. Она будет в восторге от тебя. Но мы не хотим этого делать. Потому что ты нужна нам. Ты нужна нам в оперативной работе. О боги и ангелы, ты не представляешь, насколько! Нам нужно все, что мы можем получить, потому как, говоря начистоту, мы проигрываем. Ты не знала этого, так ведь? Сейчас мы еще держим новости под колпаком. Но это не может продолжаться вечно. Еще сотня лет, и заправлять всем будут вампиры. Войны просто отвлекли внимание. Мы считаем, что победили. Ну, может и так, но этим мы перечеркнули свое будущее. Это больно осознавать, но так все и обстоит. И маленькие незаметные парни вроде нас с Джессом чувствуют, что ты нужна нам в поле. И нам совершенно не нужно, чтобы ты исчезла в какой-то научной программе, пока эти головастики пытаются понять, как ты сделала то, что сделала, и как можно научить еще прорву людей делать то же самое. Ничего у них не выйдет, потому что выяснится: этому не научишь. И, мы думаем, ты тоже не хочешь исчезнуть. Я кивнула, чувствуя, как вдруг затекла шея.
– Ну вот. Как бы там ни было, если ты способна укокошить кровопийцу обычной домашней утварью, мы хотим, чтобы ты делала это и дальше. Мы даже соврем Богине Боли, чтобы сберечь тебя для себя – и, крошка, игра стоит свеч.
Продолжали бы они настаивать, чтобы я делала все возможное, зная, что я еще могу? Знай они правду о вторых оковах?
И в самом ли деле вампиры должны победить через сотню лет?
Когда мы вернулись к машине, она завелась с первой попытки. Возвращаться к беседе никто не спешил. Мы уже одолели большую часть пути к городу, когда Пат сказал:
– Ну, Светлячок, поговори с нами. О чем ты думаешь?
– Я пытаюсь не думать о… – я остановилась. Я не знала, смогу ли произнести это вслух, даже чтобы объяснить свою позицию. – Не думать о тех пятнах на стенах в переулке.
Пауза.
– Извини, – вздохнул Джесс. – Мы ведь понимаем, о чем тебя просим. Пат от собственного краснобайства балдеет, но ты не бери слишком близко к сердцу.
– Ну-ну, – откликнулся Пат.
– Со времен моей молодости прошло уже много времени, – продолжил Джесс, – а рос я с желанием вступить в ООД. Я знал, что если стану полевым агентом, как хотел, то работенка предстоит не из легких. И, в самом деле, грязи здесь навалом. К этому привыкаешь, потому что так надо. И к ООД не приходят внезапно, как случилось с тобой. Прошлая ночь выдалась нелегкой даже для седеющего ветерана вроде меня.
Раэ, мы не просим тебя принять решение спасать мир завтра же. Но, пожалуйста, подумай о том, что сказал Пат.
всесторонне исследовать способности моей матери к выращиванию детей, как и химию моей крови. Академические сморчки диссертации напишут. Если узнают.
Если я потеряю это, а они – узнают.
В той части дома, которую занимала Иоланда, горел свет, проливался на крыльцо и к подъездной аллее. Я все же поднялась по своей лестнице в темноте: в холле горел свет, но электрический свет в этом узком безоконном проходе вызывал к жизни мою клаустрофобию. Когда я поднялась наверх и заперла за собой дверь, то все равно не включила свет. Выпила еще чашку ромашкового чая на темном балконе. Сквозь листву деревьев на краю парка начинало сочиться лунное сияние. И я отключила мысли. Я сидела там, слушая почти-тишину. Слышались тихие шуршащие звуки, уханье совы, шепот ветра в листве. Внешней листве. Внутренней листве.
Дерево? Почему дерево? Мой нематериальный наставник должен бы быть одной из этих штук в комбокс-играх моих братьев, которых готов пристрелить при первом же знакомстве, сплошь насмешки и желчь.
«И вообще ничего похожего на тебя, Светлячок… Ты нужна нам».