Спасение странного вампира уже исчерпало отпущенную мне генетикой квоту антисоциального поведения. Хватит! Пожалуйста…
– Почему он так тебя ненавидит? – спросила я. Снова повисла тишина, но я могла ждать. Что было еще делать? Выйти на улицу и заорать «Вот она я»? Возможно, причина крылась в моем коротком и малоприятном будущем – но я намеревалась цепляться за любой, самый крошечный, шанс.
Впрочем, он не отказался ответить.
– Это долгая история, – наконец произнес он. – Мы примерно ровесники. Есть разные способы быть тем, что мы есть. Я существую по-своему. Он – по-своему. Мой способ, как выяснилось, имеет определенные преимущества. Если бы другие обдумали это, кое-что могло бы измениться. Бо не желает, чтобы кто-нибудь над этим думал. Уничтожить меня – значит уничтожить существующее доказательство. Плюс ему не нравится, что я владею преимуществами, ему более не доступными.
Сказанное было необычным, и при других обстоятельствах заинтересовало бы меня. Константин не мог быть очень стар – по вампирским меркам: только молодые вампиры могут выходить из-под крова на яркий лунный свет, как сегодня. Вампиры среднего возраста могут выходить когда луна только родилась или убывает. Пожилые могут выходить, только в безлунные ночи. Действительно старые вообще не могут выходить под открытое небо, не могут допустить малейшей возможности прикосновения солнечного света – даже слабейшего, отраженного. Это одна из причин, почему старшие вампиры обзаводятся бандами.
Зато, если они доживают до такой старости, у них развиваются другие способности.
– Сейчас у него есть еще одна безотлагательная причина. Если он не уничтожит меня, то потеряет контроль над своей бандой. Бо любит властвовать. Ему это просто необходимо – в связи с теми преимуществами, которыми я обладаю, а он – нет. Как вожак банды он сильнее, один на один сильнее я.
– А у тебя банды нет, – полуспросила я.
– Нет.
Хотелось сказать: «Ну, что теперь – возьмемся за руки и прыгнем с крыши?» Как далеко может уйти вампир от места падения? Как высоко нам придется предварительно взбираться? Простому почти-человеку должно хватить этажей этак четырех. Я начинала жалеть, что он пришел. Нет. Лучше выпрыгнуть из окна и покончить с этим, чем снова попасть в когти Бо. Я с превеликим трудом отгоняла мысль, что прыжок – лучший выбор.
– За эти последние недели я много думал о ситуации, – проговорил он. – Потому что знал: историей на озере дело не закончится. Бо не таков. Я также знаю, что поодиночке мы с тобой шансов не имеем.
«Ну сколько можно твердить это», – подумала я.
– Но вместе, – продолжал он, – мы, возможно, получим шанс. Не слишком большой, но он есть. Мне это не нравится. И тебе понравиться не может. Я действительно не понимаю, как назвать то, что ты делаешь и уже сделала. Я не уверен, что мы способны будем работать вместе, даже если попытаемся. Даже если мы – последний шанс друг для друга.
Константин сидел в темноте вне потока лунного света, и лица его я не видела. Только улавливала легкое движение, когда он говорил: вампиры ведь при разговоре тоже шевелят губами. Но эта беседа слишком смахивала на разговор с плодом собственного воображения. Темнейшего, жутчайшего, пришедшего из самых потаенных уголков сознания, где живут только чудовища. Даже тень на стуле была наполовину вымышленной.
Нет, не была. Присутствие вампира в комнате ощущается безошибочно.
– Ты поможешь мне? – спросил он. Это крайне необычно – когда вопрос жизни и смерти задают тоном, в котором тона, как такового, нет. Эмоций не больше, чем если бы он попросил передать соль или закрыть дверь.
– О, – осторожно начала я. – А… э-э-э. Ну… Да. Конечно. Ты очень убедительно все это подал.
Последовала пауза, а потом – короткий звук, от которого на миг заледенел мой позвоночник. Он смеялся.
– Прости мне убедительность, – сказал он. – Я бы обошелся без тебя, если бы мог. Я хочу этого не больше, чем ты.
– Да, конечно, – задумчиво произнесла я. – Не думаю, чтобы тебе хотелось…
Если честно, на самом деле мне хотелось, чтобы он сказал: «О, не беспокойся об этом. Это вампирские дела, и я позабочусь о них сам». Мечты, мечты!
– Итак, – сказала я, не желая ничего знать, но понимая, что надо пересилить себя. – С чего начнем теперь?
– Начнем, – сказал он и остановился. Он явно не закончил мысль, даже в своем странном стиле, и я стала ждать продолжения. Послышался дышащий звук, который я условно перевела как вздох. Вампиры не дышат по-человечески, с чего бы им вздыхать по-человечески? Но, возможно, это означает, что вампиры могут чувствовать разочарование. Запомним. – Начнем с моей попытки выяснить, какую помощь я могу тебе оказать.