-Возьмите, пожалуйста, - проговорила она с виноватой улыбкой и подала ему намоченное белье.
-Ну, я пошел.
-Только не сбегите.
-Да нет девушка, как вас кстати зовут?
-Юля!
-А меня Миша.
-Да-а-а! – Она покачала головой,- Очень приятное у нас знакомство.
-Не говорите. Обстоятельства.
Он вышел и скорым шагом отправился к реке. Стирка не заняла много времени, а вот отжать хорошо джинсы было делом не легким.
-Ну, вот и все! Получайте - проговорил он бодрым голосом, когда вернулся.- Мокроваты, конечно.
Юля с благодарной улыбкой рассматривала его работу.
- Молодец! Постарались. А вы совсем и не старый.
- Ну и не молод. У меня дочке уже восемь лет. Все сам стираю, вот наловчился.
- А где же мама девочки?
-Нет мамы.
-Что случилось?
-Случилось, - уклончиво ответил Миша, - мы уже три года одни.
-Не трудно? – Юля с любопытством разглядывала его.
-Бывает по-всякому. Вот еще что,- продолжил Миша,- вы бы плавочки одели, я их хорошо отжал, и мы бы с вами в две руки попробовали получше джинсы отжать.
-Хорошо, - сразу согласилась Юля, и сделала ему жест, что бы он отвернулся. Миша отвернулся, но в черном стекле неясно видел, как она быстро скинула одеяло, вступила сперва одной ногой, потом другой в плавочки и ловко высоко натянула их на живот.
-Пойдемте!- сказала Юля и взяла тяжелые мокрые джинсы.
Миша пропустил ее впереди себя. Глаза его невольно опустились вниз под короткую до пояса блузку девушки. Ее половинки ног при ходьбе поднимались и опускались в такт шагам. Мокрая узкая полоска стрингов превратившись в веревочку, почти скрылась в округлостях и ничего не скрывала. У него вновь перехватило в горле. Они вышли во двор и туго в четыре руки еще на раз отжали брюки девушки.
Вернувшись, Миша включил масляный пластинчатый обогреватель. Неторопливо разглаживая, приладил к нему как мог джинсы. Он все делал тщательно, без спешки и добротно. Только убедившись, что все получилось, он обернулся к Юле. Она улыбалась, глядя на его большие руки, на его работу, на него самого.
-Вы наверно очень хозяйственный и надежный по жизни,- сказала она, не переставая лучисто улыбаться одними глазами,- я уже верю, что у нас все получится.
-У нас маньяков это бывает,- в ответ пошутил Миша.
-Миша,- впервые назвала она его по имени, и в голосе ее читалась ласка и нежность,- ну какой же вы маньяк. Вы просто добрый и хороший. Как вы мне там сказали, «Милая девушка! Здесь нельзя это делать!»,- она раскатисто и громко засмеялась. Я пружу на всю катушку, а вы: «Милая девушка!». Я так растерялась, остолбенела от неожиданности.
Миша молча, улыбался, гремел стаканами, доставал печенье, ставил чай.
-Что-нибудь расскажите о себе?- Сказала просто для того, что бы продолжить разговор.
-Могу. Вам могу.
-Почему именно мне?
-Мы с вами что, увиделись и больше никогда не встретимся. Там все забудется.
-Не знаю, я наверно не забуду никогда, - шаловливо играя глазами, проговорила Юля
-Случай да! А меня что помнить?
-Ну, вы же мой спаситель!
-Ну и я же вас подвел под монастырь, - в тон ей ответил Миша.
-Что да! То да! Но вы, же не специально, хотя смотрели, то вы на меня как-то так… помнится не по монастырски.
Миша смутился и тяжело вздохнул.
-Ну, давайте уж чаю,- проговорила она примирительно.
Они пили чай, и он украдкой смотрел на девушку, как она пухлыми губами аккуратно надкусывала печенье, прихлебывала, обжигаясь, горячий чай. Ресницы ее при этом смешно дергались. Сложив в трубочку губы, она дурашливо и громко дула на него и изредка лучистые глаза ее обращались к нему. «Совсем ребенок!» Отметил про себя Миша и опять тяжело вздохнул.
-Да! Вы так и не выполнили свое обещание, - сказала Юля, когда они закончили чаепитие.
-Какое?
-Ну как же! Рассказать о себе.
-Да, пожалуйста, родился в таком–то году, не крестился….
-Так, так! По порядку, не перескакивайте, в каком году?
- Ну, в общем, мне тридцать два года. А выгляжу так, видите сами, пожарным был. Жилой дом горел. Начальник и люди сказали, что в доме никого нет, а мне почудился крик. Мне говорят, не лезь, а я полез. Начальник запретил, я все равно. И никого там действительно не было, как потом выяснилось. Может кошка, какая. Не знаю. Я ясно слышал крик. В огонь кинулся, пока туда сюда, балкой от перекрытия меня и оглушило. Меня спасали, еще двое. Они тоже пострадали, но не так сильно. В общем как вылечился я, меня по-тихому и уволили. Мол, сам виноват и других подставил. Пенсию небольшую, правда, назначили. Пенсионером стал, еще тридцати не исполнилось. Ну а потом все просто. Жена еще в больницу ходила, я все понял. Не нужен я ей стал. Лицо тогда еще хуже было! Во-о-от! – Миша тяжело и протяжно вздохнул. Пожалуй, и все! Что еще рассказать?
-А девочка, как ее зовут?
-Настя. Настя осталась со мной. Жена уехала в Москву на курсы повышения квалификации и не вернулась. Официально мы не разведены.
-И не слуху, не духу?
-Звонит раз год на день рождение Насти. Недавно прислала недорогой сотовый телефон ей в подарок. Она его из рук не выпускает, всем говорит «Мама прислала!». Даже коробочку из под него видел, гладит и что-то шепчет. Конечно, девочке нужна мама.
- И сколько так по времени?
-Уже три года.
-А если она вернется?
-Не знаю.
-Примите ее?
-Не уверен. Понять могу. Простить не знаю. Особенно в отношении дочери.
-Да лучше бы я не спрашивала,- с грустью в голосе проговорила Юля,- сразу и у вас и у меня настроение упало.
-Мне не привыкать.
- Так вот живешь, живешь, а один шаг и все. Ну что там мои злополучные штаники? Подсохли немного? Давайте. Пойду я.
Она сняла подсохшие горячие джинсы.
Миша отвернулся и уже не смотрел в черное окно, не искал глазами отражение девушки.
-Как я! – сказала Юля, когда надела.
-Нормально.
-Равномерно влажно и почти не видать.
-Не видать,- грустно согласился Миша.
-Ну что я пойду наверно.
-Вас наверно уже потеряли.
-Давайте посидим еще секундочку… -девушка с грустными глазами села на краешек стула и стала смотреть не на Мишу, а в черное окно. Посидели так молча.
-Ну и вот… наверно,- девушка мучительно подбирала слова,- наверно и конец нашим приключениям.
-Скорее вашим, - сказал Миша тусклым голосом.
-Тогда я пошла наверно?
-Дорогу найдете?
-Конечно, огни теплохода видать, не заблужусь.
-Может вас проводить?
-Не стоит.
-Фонарик вам дать? У меня хороший.
-Нет! Вам самому пригодится.
-У меня два.- Миша достал их положил на стол.
Юля не поднимая со стола включила один, выключила. Грустно улыбнулась.
-Нет! Спасибо за все. Итак, я ваша должница.
- Так получилось нескладно.
-Что уж там! Будет что вспомнить.
-Идите.
-И все ….
-Все.
-И ….в общем …я пошла… ну я пошла.
Она вышла из вагончика, прошла несколько шагов, вернулась к окну и посмотрела вглубь комнаты. Миша сидел в той же позе грустный и задумчивый. Она легонько постучала по стеклу. Он вскинул глаза. Поднялся, подошел к окну. Юля на прощанье прижалась одной щекой к холодному стеклу и смотрела на него снизу вверх. Он увидел ее и улыбнулся. Она помахала ему рукой и теперь уж окончательно пошла на блестевшие впереди огни теплохода.
Прошел месяц. Дни все были похожи друг на друга как две капли воды. Унылая серая череда дней, которые складываются в одну серую полосу. Ничего не происходило в жизни Миши. Одно яркое пятно островком светило ему и он с грустной улыбкой вспоминал день, и час когда на небосводе жизни мелькнул солнечный зайчик. Мелькнул и скрылся, как будто его и не было совсем. «Солнечный зайчик! Солнечный зайчик!», - думал он, сидя в очередной раз на дежурстве и вспоминал песню из пионерского лета: «Глаза голубой Атлантики и милый курносый нос… Глаза голубой Атлантики и милый курносый нос». Не было не детства, не юности, не прошлого, не настоящего. Солнечные дни прошли безвозвратно и навсегда.