-Брек.
На следующее утро Юля приехала не в джинсах и кроссовках как всегда, а в черном строгом платье, черных сапожках, черных колготках. На сильно открытой шее красовалась нитка черного жемчуга. В руках она держала черную блестящую сумочку из кожи африканского крокодила, даже губы были подведены помадой очень темного тона.
-Девочка спорт, превратилась в элегантную загадочную леди, - оценивающе оглядывая ее, с ног до головы и улыбаясь, сказал Миша.
- Строгую леди!- поправила Юля.
- Строгость вам идет, даже страшно приблизиться.
-Держитесь на расстоянии и вам повезет.- С шутливой и вызывающей улыбкой ответила девушка.
-Останусь живым?
-Живым и невредимым.
-Пугаете?
-Только предупреждаю.
-Ну, может, хватит?!
-Сам начал.
-Юля-Юля!!!
-Девочка июля,- передразнила она его и смешно показала язык, и сразу стала обычной родной, без напускной строгости и жеманства.
- Может фартук тебе дать, моя милая леди, красками замараешь.
- А-а! – махнула она рукой,- выкину.
-А вафельное полотенце с дежурства, ну то помнишь?
Она засмеялась, звонко и весело.
-А давай.
-А нету.
-В следующий раз чтоб с работы принес, постирал и ага…
-А ни фига, не тырим мы казенные вещи.
Они еще о чем-то посмеялись и вдруг уже на серьезной и немного грустной ноте она сказала:
-Что я, правда, сегодня так разрядилась Миша?
- Я тоже думаю, или праздник, или траур.
Последнюю фразу он зря сказал. Почувствовал, что зря, да уж ничего не поделаешь. Юля, не взглянув на него, прошла к мольберту. Равнодушно смотрела эскизы и как-то немножко нервно и зло их откидывала в сторону. Эскизы падали как попало. Казалось, будто осенний ветер безжалостно срывает листья и бросает их на землю. Когда их больше не осталось, она прошла прямо по ним, раз другой и вдруг нагнулась, и стала собирать, аккуратно и любовно разглаживая и расправляя. Сложила, все как было, села и долго молчала. Миша все это время смотрел на нее, а она даже ни разу не взглянула на него. Она не глядела на него, но чувствовала, что он здесь и все видит. Наконец она подняла глаза, сразу опустила и неожиданно заплакала.
-Юля ты что!?- подошел к ней Миша.
-Никогда не спрашивайте, что со мной. Просто не спрашивайте.
Она еще сильней заплакала.
-Девочка моя милая… добрая моя… хорошая, ну не плачь.
Она уткнулась в его плечо, и плач стал глуше, но с подхлипываниями. Он приобнял ее прижал к себе и легонько покачивал всем телом, качаясь сам.
-Тише, тише успокойся.
Она ничего не говорила, он ничего не спрашивал. Минуты через две, когда она почти успокоилась, он достал носовой платок, бережно стал протирать ей лицо, глаза, носик, под носиком.
Она смущенно, убирая его руку с платком, сказала:
- Поеду я.
- Куда собралась?- Он слегка ее снова обнял и прижал к себе как бы останавливая.
- Домой.
- А что так вдруг?
-Работать не хочется. Голова разболелась. И вообще что разобнимался? Отпусти меня.
-Как хочешь,- развел руки и не стал ее задерживать Миша
-Вещи завтра заберу, ты не против?- сказала она на выходе.
Миша молча, кивнул. Она ушла, а он сел у телевизора и забыл его включить. Смотрел в серый экран, смотрел и видел ее смеющуюся. Как она пришла с тортом, и весело тряхнув длинными волнистыми волосами, приблизилась к нему, шутливо махала своей маленькой ладошкой перед его лицом. И говорила обычные вроде слова: «Миша! Я вот! Все нормально. Все живы. Просыпайтесь». Как он стоял не в силах сказать ни слова с тортом и опущенными руками. Ее фразу: « Клин клином» Ее руки, ее нежные губы. Ощущение вспышки. Затмение в глазах, похожее на легкий обморок.
Вспомнил удивленно - недоумевающее выражение лица у Настеньки, когда он принес торт, ее слова: «Мы не будем его, есть папа? …После супа…???». Вспомнил, как ничего не поняв но, почувствовав его состояние, дочка прижималась к нему, а он гладил ее по головке.
Да! «Все нормально. Все живы» Все живы. Просто взять себя в руки. Ничего не произошло. Ровным счетом ничего, просто она ушла и все. Не сама ушла. Она ушла не сама, она хотела остаться. Она бы осталась.
Всплыла в сознании, где то прочитанная фраза: «Все случается по причине. Если у тебя появляется шанс – бери его. Если этот шанс меняет всю твою жизнь, позволь этому случиться».
У тебя был шанс….?????? Был шанс….!!!! Или его не было.
Нет!
Нет, это был не шанс, это была подачка, а брать подачки, брать, когда тебе подают… это не дело, это не достойное дело… это вообще удел нищих и убогих. Но он, же не далеко от них ушел. Он убогий? Это как себя ощущать, если ты сам не веришь, в себя, никто не поверит в тебя.
Он достал маленькую иконку, которую ему подарила мать, когда он лежал в больнице с ожогами, поставил ее на стол, оперев на кружку, и долго смотрел на равнодушно плоский лик святого. Он не молился, так как не умел и не верил во все это. Просто смотрел.
На следующий день она приехала поздно. Лицо у нее было немного осунувшееся, под глазами голубоватые тени.
-Привет!- Сказала она совсем без эмоций.
-Привет!- Также односложно поприветствовал ее Миша.
-Я за красками, как обещала.
-Забирай.
Она складывала краски в ящичек, не торопясь, но безразлично и тюбики ложились головками вниз и вверх. Закончив, она захлопнула крышку. Та не закрывалась. Девушка на окне придавила ее всем телом. Бесполезно. Понесла к двери, так как есть. Миша паковал одежду.
- Ты можешь оставить все себе.
-Это лишнее, - сказал он.
- Я это выброшу.
-Выбрасывай.
Она села у порога на свой ящик. Слезы полились у ней беззвучно, просто полились по щекам и все, а она сидела, казалось безучастная ко всему. Глаза ее смотрели на маленький коврик у порога. Слезы катились по лицу, по подбородку срывались вниз и капали на ее джинсы. Спустя примерно минуту, она смахнула с подбородка особенно надоевшие капли, и сказала глухо, как бы обращаясь к самой себе:
-Хотела поиграться????? Получилось…СЕБЯ ЛЮБИМОЙ РАДИ… только и могу…
Миша стоял в двух шагах, опираясь спиной о стену, и глаза его смотрели в пол. Он ничего не говорил. Просто стоял рядом.
- А ты еще помогал мне, когда я влипла,…и меня защищал, а теперь я чистенькая, богатая успешная.
Он посмотрел на нее плачущую, хотел подойти, но не подошел.
- Вот ты в отличие от меня за деньги и подарки не прячешься, дерешься сам… ОТКРЫТО … и за спиной женихов… не держишь…
Она поднялась со своего ящика и ушла не прощаясь, просто ушла. Миша не стал закрывать дверь, но она не вернулась.
Зима в тот год была суровой снежной. Дворники не справлялись. Лопались трубы в не утепленных подвалах. Люди мерзли в квартирах, одевались, потеплей, но все равно мерзли. Наконец морозы ослабели, и как то незаметно появились признаки скорой весны. Все ждали, что наступит тепло, но его все не было. Почки не распускались, и деревья стояли голые.
Мишу уволили с работы за какую-то мелкую провинность, и он сидел дома. Пенсии не хватало. Небольшой запас по деньгам таял с катастрофической быстротой, но он не торопился искать новую работу. Ему было все равно. Он перестал вкусно готовить, ему просто ничего не хотелось. Не хотелось ходить на работу, не хотелось ни с кем встречаться, не хотелось даже смотреть в окно на эти голые деревья и видеть, что они еще совсем не готовы распускаться.
Как-то в один из этих холодных дней раздался звонок в дверь. Он открыл. На пороге стояла Юля. Одета она была в джинсы и белую спортивную куртку с капюшоном. На ногах белые зимние кроссовки. Шапки на голове не было, но темные волосы не свободно струились по плечам, а были аккуратно сколоты широкой заколкой. Миша не удивился и не высказал радости от ее появления. Девушка, неуверенно поглядывала него. Он, молча, впустил ее. Ничего не спросил, просто предложил чаю. Она согласилась. Долго грелся чайник. Конфет и печенья не было. Он крупно нарезал батон, достал варенье из смородины. Они пили чай и макали куски батона прямо в вазочку с вареньем.