- Я утром после дежурства пришла и завалилась спать. А дежурство, сама понимаешь, какое выдается на выходные. - Отозвалась Катя, заканчивая с пастой.
- Подкаст «ихняя опёка». – Вздохнула Ника, подчинившись жесту Милашки и дав ей посмотреть нехилый такой синяк на предплечье, - позавчера на изъятие поехали. Ребенку полтора года, ВИЧ-положительна, как и мама. Мама ВИЧ-диссидентка, и в результате ребенок пять дней провел в реанимации с чудовищной вирусной нагрузкой и анемией. Перелили кровь, начали терапию, самый страшный вариант отменился. У ребенка пошла положительная динамика и тут мама пишет отказ от госпитализации и отправляется с дочерью домой. Врачи звонят нам, мы Абрашиной братии, и мы все вместе пулей летим к этой псевдомаме. Изымаем ребенка, а там и папаша и бабушка и мать прыгают, орут и воют, что лекарства это отрава, ВИЧ это заговор мирового правительства и бизнес фармацевтических компаний, а мы их пешки и хотим ребенка убить. Отец вообще не в себе, из категории «сила есть, ума не надо». У меня Валера насколько отбитый бывает, но чтобы он кинулся на человека, у которого на руках ребенок, причем его собственный, я уже не говорю на женщину, на мужика... В общем, я ребенка успела Абраше отдать, а опера чуть-чуть не успели, этот отец кулаком мне в лицо, но я закрылась руками и вот, собственно, результат.
- Его в отделе отпиздили, - мрачно ухмыльнувшись сообщила Катя, отпивая сок, - аккуратно, конечно, но помнить будет с месяц при каждом шаге. И я тебе еще раз повторяю: катай заяву, Ника.
- А смысл? – Поджала уголок губ Ника, оправляя рукав и потянувшись к чашке кофе. – Их и так стопроцентно прав лишат. Маму эту ты сама видела, она полный неадекват, а если еще и ее придурка посадят, она вполне может встретить меня с кислотой как-нибудь у моего подъезда или еще что-то подобное. – Заключила Ника, кивнув на наше с Миланой «пиздец», сказанное в унисон. – Мне ребенка жалко. Девчонка такая хорошенькая, большеглазая, красивая, только не ходит, не разговаривает, и будто с Бухенвальда. Ей полтора года всего, а эта дура еще и сыроедением занимается и ребенка с ВИЧ-статусом кормит так же, а не лекарствами. Сейчас девочка в больнице, родичей не пускают. Будем готовиться выходить в суд естественно сразу на лишение родительских прав. С Тамарой Михайловной вчера виделась, это помощница прокурора нашего, нормального которого... Тамара как узнала, так и присела. Сказала сто процентов Щелков лишит их прав, даже если эта полуумная семейка иродов адвоката дьявола наймут. Думаю еще Скворцовой позвонить, шумиху в прессе поднять, ситуация дикая просто.
Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула, впервые ощущая, насколько трудно управлять своими мыслями и настроением. Мила, отпив чай, и заправив за ухо светлую прядь, поразмыслив, сказала то, в чем я с ней была яро согласна:
- В который раз убеждаюсь: как хорошо, что я не пошла по профессии. Мне кажется, я точно кого-нибудь убила бы. – Отставила чашку и глядя на нее, качая головой с прохладной насмешкой добавила, - вот кого-то подобного и прибила бы. Что мамаша ебанутая, что папаша. Хотя… они идеально друг другу подходят. Любоф-то какая бывает…
- Такая любовь еще ничего, бывают вещи вообще необъяснимые, - хмыкнула я, сделав большой глоток чая и чувствуя, как слегка защипало саднящее горло, отставила напиток, - час назад мне позвонил Глеб и сказал, что мне завтра не нужно будет ехать в суд с одной молодой женщиной, которую нещадно избивал ее муж. У нее тоже маленький ребенок, и однажды ее посетило просветление, что побои от мужа это ненормально. Она обратилась в кризисный центр, мы с Глебом ее забрали и он начал с ней работать. Она решила подать на развод в одностороннем порядке и завтра я с ней должна была ехать писать заявление, но сегодня ночью она по-тихому сбежала из конспиративной хаты, куда мы ее засунули, чтобы ее муж не нашел. Сбежала к мужу, блять. – Прервалась на пару секунд и, прокатив фруктовый вкус чая на языке, продолжила ту часть, что в разных вариациях уже встречалась, но все никак не могла породить смирения, что есть такие люди. Которых хочется больше прибить, чем помочь, - далее: она звонит этой же ночью Глебу, ревет в трубку, на заднем фоне орет ее муж и ребенок. Глеб сначала подумал, что ее муж нашел и уволок. Подорвался, вызвал ментов и пару человек из центра, и они поехали за ней. Приехали, а она бухая в говнище, уже побитая. Муж такой же, только не побитый. Заяву, естественно, она не написала и дурниной орала, чтобы уходили из ее дома и не трогали ее мужа. Ребенка изъяли, отбитого забрали в отдел, пизда дома осталась. – Завершила я, думая о том, что днем напиться это пошло, даже если очень хочется.