Испугаться почти не успела, еще в полете ощущая замок его рук смыкающихся на мне под возгласы остальных. Под возгласы, разбившиеся в острых клинках холода воды, смыкающейся над головой и молниеносно пропитавшей и утяжелившей одежду, парализуя осознание происходящего. Автоматом перестала дышать и сжалась, а падающий спиной вперед Стас, который прижимал меня к себе, понимая, что я рухну с ним неизбежно, уже успел нашарить ногами дно и резко оттолкнулся от него. За что и поплатился – меня, прибитую инерцией движения, переродившейся в стремительное падение, мотнуло вперед, к нему, протестующе рванувшему от дна. И я врезалась челюстью в его бровь. Ненамеренно разомкнув губы и пронзив зубами его кожу над правой бровью, когда он выталкивал нас обоих из воды.
Мое дыхание было неровно, сбито из-за порывов осеннего ветра обжигающих ледяными поцелуями мокрую кожу, когда я не отдавая себе отчета, прижала ладонь к щедро излившемуся кровью рассечению его брови над правым глазом, в карей бездне которой, как и в левой голубой прохладе, стремительно расцвело неодобрение, сожравшее испуг, когда он понял, что со мной, стоящей перед ним по пояс в воде, все в порядке.
Потом был смех в беспокойстве семьи, узревшей довольно неожиданное, но со стороны комичное двойное падение, помогающей мне взобраться на крутой спуск берега. Теплая ткань ветровки Демьяна на мокрые плечи, когда предплечье Стаса крепко сжало предплечье смазано усмехнувшегося папы, помогавшего тому взять стопой обрыв берега и выбраться на него.
Как выбывшие из игры в виду дисфункционального состояния, мы оба были сопровождены мамой в дом.
- Иди под горячий душ, - велел мне Стас перед пересечением порога дома, не без помощи мамы сдирая с тела липнущую холодную ткань джемпера и одновременно разуваясь.
- Чего стоишь? - нахмурилась мамуля, выжимая его джемпер за крыльцо, - иди давай. Сейчас чистые вещи занесу.
Занесла, мазнув по мне, согревшейся под теплыми струями душа, усмехнувшимся взглядом. Когда я, подавив ухмылку, вышла из душа, Стас уже был полечен – бровь, рассеченная моими слегка ноющими от удара зубами, не кровоточила. Мама от него сумела добиться снятия почти всей одежды. Почти, потому что он наотрез отказался избавляться еще и от нижнего белья, скрытого сейчас банным халатом папы.
Взяв стопку чистой одежды, наполовину папиной, наполовину Макса, Стас, глотнувший налитый Ленкой горячий чай, направился в освобожденный и нагретый мной душ. Мама, взглянув на меня, убирая окровавленную вату и хлоргексидин с перекисью водорода, со значением посмотрела на Ленку, скрестившую руки стоя у окна и глядящую в фоном бормочущую плазму. И поморщившуюся на взгляд мамы, но все же промолчавшую и не посмотревшую ни на нее, ни на меня. Тут были разговоры, определенно. И, скорее всего, такие, что даже моей сестре было все очевидно, но она была моей старшей сестрой, к которой однажды приехала я в эмоциональной разбалансировке, поэтому я вполне понимала эту ее упертость.
Родители Демки все-таки прибыли. Как всегда эпично – оба ворвались за порог, но Илья Владимирович успел первым добежать до бутылки с алкоголем, что означало, что горестно застонавшая Нина Васильевна этим вечером не пьет, потому что он успел первым, а за рулем кому-то надо ехать. Вышедший из душа Стас, мимо которого пронеслись два резвых человека, гогочащих и на бегу толкающих друг друга, озадаченно посмотрел на меня, сквозь смех пояснившую ситуацию.
- Мент? – неожиданно спросил усмехнувшийся Илья Владимирович, пожимая руку Стасу.
- Криминалист. – Улыбнулся Стас. – Кибер. Бывший.
Илья Владимирович приподнял брови, одобрительно кивая, пригубив бутылку виски и посмотрев на входящего в дом вместе со всеми папу. Как-то непонятно улыбнувшись ему.
Атмосфера за столом была та, что я так любила, она неповторима именно из-за сочетания находящихся здесь людей. Крестный сам по себе душевный такой мужик, балагур и весельчак, в противовес папе, с виду виду спокойному и серьезному. По началу. Супруга крестного Таня, которая та еще язва, и ее пикировки с крестным иногда доводили стол до истерики. Ванька, их сын, добродушный рубаха-парень. Компанейский Демка, очень этим похожий на своего отца. Да и мать у него такая же. Маша, девушка Макса, умненькая и общительная такая девчонка. Крестная, простая как три копейки и с заразительным смехом. Мамулечка моя, тут вообще слов не надо. Ленка, похожая на нее так, будто там и вовсе не было чужой крови. Макс, похожий на отца, но коммуникативностью весь в маму, охотно рассказывающий Стасу, только узнавшему, что он занимается хоккеем: