Кожа к коже, дыхание сбито, хотелось теснее и плотнее, до конца и без остатка. Но ни у кого не было презервативов, а за тонкими, еще неукрепленными стенами справа громко вразнобой храпят Таня и крестный, слева сонно ворчит подполковник Следственного Комитета, которого переворачивает на другой бок Ленка, ненавидящая сладкие обращения вроде «зая» и прочего; переворачивает с громким: «ебать, блядь, как же ты воняешь, сусёл!..». Где-то напротив спит мой Макс, а внизу под нами ведут свои особые разговоры мои особые родители.
А я лежу на груди Стаса, вглядываясь в полутьме в единовременно карие глаза и сердце замирает, когда темный цвет сгущается в его непростых глазах и он размыкает губы. Но не произносит ничего.
- Что? – почти беззвучным шепотом в эти губы, почти их касаясь и вглядываясь опьяненную и пьянящую тьму его глаз.
Краткое движение на сминающихся простынях и вот он снова надо мной, касается губами губ, но так тщательно, уже мучительно замалчивая то, что неимоверно хочется сказать, что в его глазах яркими языками пожирающего пламени.
- И я тебя, - тихо, дрогнувше, очень несмело выдохнула в его мгновенно пересохшие губы, тут же сожравшие поцелуем мои. Пальцами осторожно стирая какую-то странную неуместную влагу, прочертившую дорожки от уголков моих закрывшихся глаз к вискам.
Конец ознакомительного фрагмента