Вот Анна и вывела родственницу на откровенный разговор, и выяснила, что Прасковья каждый вечер с покойным мужем встречается, всю ночь разговоры ведут, она щами да пирогами его потчует. Приходит Соломон на зорьке вечерней. Сильным стуком в дверь возвещает о себе. Появится на пороге статный, как в молодости, каким Прасковье его и знать не знала, поскольку мала была и ещё под стол пешком ходила. Спросит Соломон разрешения в дом войти. Прасковья и рада-радёхонька. Позволения даст, за стол усадит и потчевать начнёт.
— Ох, и сильный он, Аннушка, — рассказывала Прасковья. — Совсем не устаёт. Не было при жизни такого. За одну ночь и дров наколол, и печку побелил, и… — в этом месте вдова краснела и глаза в сторону отводила. — Ступает бесшумно. И всё-то в руках у него спорится. Вот только к детям не подходит. При жизни-то он их любил. Придёт, бывало, поздно, дети уже спят, а он каждого по голове погладит да в маковку поцелует. А сейчас даже в переднюю не проходит.
— Ох, Параша! — всплеснула руками Анна. — Знаешь ли ты, кто по ночам к тебе приходит? Не муж это твой, а нечистый в мужнином обличье. Погубит он тебя, если не прекратить всё это!
Прасковья вытаращила полные ужаса глаза на сношельницу, будто откровение это никогда ей прежде и в голову не приходило. Холодом тело обдало, леденящий страх в сердце закрался.
— Что же мне теперь делать? — побледневшими губами прошептала Прасковья. — Он обещал и сегодня вернуться… Я боюсь, Аннушка!
— Значит так, Параша, — рассудила родственница, — я приду к тебе сегодня, как только сумерки спустятся. Помогу от нечистого избавиться.
На том и решили. Как только начало смеркаться, Анна постучалась в дом Прасковьи. В руках держала Псалтырь, серебряный крест и святую воду.
— Запри дверь, Параша! — велела родственница.
Заметила Анна, что образа в переднем углу шторками прикрыты. Покачала головой. Раздвинула завеси, впустила Божий лик в избу.
Села Анна под образа и начала читать Живые Помощи:
— Живы́й въ по́мощи Вы́шняго, въ кро́вѣ Бо́га небе́снаго водвори́тся, рече́тъ Го́сподеви: засту́пникъ мо́й еси́ и прибѣ́жище мое́, Бо́гъ мо́й, и упова́ю на Него́. Я́ко То́й изба́витъ тя́ от сѣ́ти ло́вчи и от словесе́ мяте́жна…[2]
Закончив читать, Анна встала и перекрестила каждое окно в доме. На дверь же тройной крест наложила и святой водой сбрызнула.
Спокойно на душе стало. Сели бабы за стол, лучинку зажгли, отдыхают. Тихо. Слышно только, как дети в передней посапывают, да кот на печке мурлычет. Время шло. Уж и вечерняя зорька ночью сменилась, а ничего странного не происходило. Дрёма стала одолевать снох. Сомнение в душу прокралось: «А не померещилось ли Прасковье всё? Не приснилось ли?»
Внезапно раздался громкий хлопок возле дома. Яркие искры в окна полетели. Кто-то люто в дверь забарабанил, того и гляди в щепу разлетится. Мороз пробежал по коже, снохи от ужаса онемели и к месту приросли.
— Пришёл, — прошептала Прасковья.
Подскочить бы с места да под образа встать, но не могут и пошевелиться. Глядят на дверь, а там и правда Соломон стоит, молодой да красивый, глаза чёрные всю радужку закрывают, бесовским огоньком поблёскивают, и улыбка на лице, будто оскал звериный. Спиной к двери прижимается да на Прасковью свирепо смотрит. Пытается отлепиться от двери, шаг в избу сделать, а не может, словно стена невидимая путь преграждает.
— Уходи отсюда! И больше не приходи, — первая опомнилась Анна, выставив перед собой Святое Евангелие с крестом, будто щит.
Соломон оторвал лютый взгляд от Прасковьи и взглянул на Анну, будто до этого и не замечал жену брата. А та вновь Живые помощи громко читать начала:
— Живы́й въ по́мощи Вы́шняго, въ кро́вѣ Бо́га небе́снаго водвори́тся,
рече́тъ Го́сподеви: засту́пникъ мо́й еси́ и прибѣ́жище мое́, Бо́гъ мо́й, и упова́ю на Него́. Я́ко То́й изба́витъ тя́ от сѣ́ти ло́вчи и от словесе́ мяте́жна:
плещма́ Свои́ма осѣни́тъ тя́, и подъ крилѣ́ Его́ надѣ́ешися: ору́жiемъ обы́детъ тя́ и́стина Его́. Не убои́шися от стра́ха нощна́го, от стрѣлы́ летя́щiя во дни́, от ве́щи во тмѣ́ преходя́щiя, от сря́ща{от нападе́нiя} и бѣ́са полу́деннаго.
Соломон взвыл страшным голосом, обратился в шар огненный и с треском схлопнулся.