В 8 часов 50 минут свист снарядов заметно стих, унялась дрожь земли под ногами, хотя пальба не прекратилась — артиллеристы перенесли огонь своих батарей в глубину немецкой обороны, траектория полета снарядов увеличилась. Еле слышно донеслось далекое «а-а-а!» — все шесть пехотных дивизий армии поднялись в атаку.
До середины дня не смолкали орудия. Такой артподготовки Сергей никогда еще не видел. Да не только Сергей — такой канонады еще не знала история войн. Трудно вообразить, что стало теперь с немецкой обороной — живого места, наверное, не осталось. Сергей напряг слух. Долетел приглушенный расстоянием стрекот пулеметов и автоматов. Немцы, видимо, все-таки сопротивлялись упорно, ни за что не хотели покидать обжитых блиндажей.
А артиллерия била, била не замолкая.
Наконец получен приказ ввести в бой танковые бригады обоих корпусов. Через несколько минут бронированная армада с ходу навалилась на немецкие укрепления, смяла их, прорвала глубокоэшелонированную оборону противника и устремилась на юг. В брешь развернутым строем ворвался восьмой кавалерийский корпус и вместе с пехотой стал добивать остатки немецких и румынских частей и соединений, державших здесь оборону.
А танки мчались на юг неудержимо, как огненная лавина по склону вулкана…
Но короток ноябрьский день, и глубоки балки в донских степях. Все чаще и чаще приходилось вытаскивать застрявшие машины. И, видимо, опомнилось немецкое командование — то и дело танкистов встречает дружный огонь.
На рассвете 20-го ноября ворвались в поселок Перелазовский. В течение нескольких минут Первая румынская танковая дивизия была разгромлена, захвачен штаб Пятого армейского корпуса. Атака была настолько стремительной, что майор Новокшонов, первым вбежавший в здание школы, где размещался штаб, застал разложенные на столах бумаги, открытые шкафы, сейфы с ключами в дверцах, а на вешалках — мундиры и шинели штабистов.
— Выставить охрану! — приказал он подбежавшему командиру роты. И тут же по рации сообщил в штаб своего корпуса о захвате документов.
Из Перелазовского танкисты повернули на юго-запад, навстречу войскам Сталинградского фронта. Весь день и всю ночь двигались без остановки. И только 21-го немецкое командование смогло выставить навстречу 26-му корпусу Третью моторизованную дивизию. Но и это не остановило движения. Не выдержав натиска танкистов, враг бежал к Дону.
Ночью в часть Сергея Новокшонова, шедшую головным отрядом, прибыл командир корпуса генерал-майор Родин. Обстановка осложнялась — впереди был Дон и новые укрепления на его левом берегу. Комкор при свете карманного фонарика расстелил на лобовом скосе своего танка карту. Командир усиленного отряда и Сергей склонились над ней вместе с генералом.
— По данным разведки, — сказал комкор, — вот этот мост в районе Калача остался единственным невзорванным.
Надо его захватить. Иначе — мы надолго задержим переправу машин через Дон. — Он посмотрел на командира, на его заместителя. — Это ваша главная задача.
Подполковник и майор переглянулись.
— Возьмем. С ходу возьмем мост.
Когда шагали к своим машинам, командир вдруг сказал:
— У меня появилась оригинальная мысль, Сергей Григорьевич. Знаешь, какая? Сейчас остатки немецких танковых частей стягиваются на левый берег. Построимся и мы в походную колонну, включим фары…
Замполит даже сбился с ноги.
— Мысль дерзкая, Григорий Николаевич. Очень дерзкая и хорошая. Вряд ли немцы остановят нас. За своих примут…
Так и вышло. В три часа ночи колонна беспрепятственно миновала оборону немцев и направилась к переправе. В шесть утра танкисты подошли к мосту. Три роты машин Сергей провел на левый берег и оттуда дал сигнал ракетой. Перебив охрану моста, усиленный отряд занял круговую оборону.
Немцам мост был нужен, как утопающему спасательный круг, и они навалились на танковую часть всей своей техникой и живой силой. Но прорваться так и не смогли. В середине дня подошли основные силы 26-го корпуса, враг был разбит. Танковые колонны Юго-Западного фронта устремились дальше, к Калачу.
А в это время командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник Еременко по прямому проводу докладывал Ставке Верховного Главнокомандующего, что части четвертого механизированного корпуса вышли в район поселка Советский и ведут бой за станцию Кривомузгинскую. Вечером того же дня позвонил Сталин. Командующий встал, привычно пробежал пальцами по застегнутым пуговицам кителя, замер, прижав трубку к уху.