— Мы ить раньше-то не сушили хлебушко-то, — подтвердил Агапыч. — Сэстоль хлеба-то не бывало у нас… Можно раздать по избам, бабы на печах будут сушить.
Но дед Охохо сердито засипел горлом, затряс головой и только потом выдавил из себя:
— Что ты, сусед! Нешто этакую махину хлеба высушишь на печи?
Сергей Григорьевич повернулся к Агапычу.
— Придумай, Агапыч, такую печку, чтобы сразу тонну или две зерна засыпал и через три — четыре часа оно было сухим, — ухватился за идею печки Новокшонов.
— Что ты, сынок! Кабы я ученый был, может, и придумал. А как я придумаю? Ты вот дай мне чертежи, объясни, тогда я сделаю любую печку. А придумать, как я придумаю? Тут анжинера надоть.
Сколько ни бился Сергей Григорьевич, так ни до чего и не дотолковался.
— Значит, ничего не присоветуете? — упавшим голосом спросил он.
Деды, несколько смущенные своей беспомощностью, стали подниматься, раскланиваться с секретарем райкома.
— Ты уж не обессудь, Сергей Григорьевич.
— Кабы насчет землицы поговорить, али об урожае — какая погода будет на прок, мы бы с удовольствием.
Подталкивая друг друга, они направились к выходу.
Когда за дедами закрылась дверь, Николай Шмырев сплюнул на пол.
— От этих дедов пользы — в гололедицу только пускать их по улице…
— Я уж всех строителей, механиков и агрономов в районе замордовал, — сказал Сергей Григорьевич. — Не могут придумать такую сушилку, чтобы ее можно быстро сделать и чтобы она хорошо сушила. В Петуховке сделали печь в три метра длины и два метра ширины. В нее сразу по два воза дров входит. Распалили ее, как паровоз, не успели зерно смести с нее — полтора центнера сгорело.
— Надо меньше топить.
— Думаешь, не пробовали! Бесполезно. Мало топить — она в сутки по центнеру сушит. Прибавят — зерно начинает жариться, подпрыгивает, как на сковороде.
Долго сидели два друга — секретарь райкома и председатель колхоза — в конторе, дымили нещадно папиросами, перебирая один вариант сушилки за другим. Накурили — хоть топор вешай. Много исчертили бумаги.
В самый разгар расчетов дверь осторожно скрипнула. Вошел Агапыч. Он нерешительно потоптался у порога.
— Ты чего, Агапыч?
— Да, вот какое дело, Григорьевич, — печник обращался к Новокшонову. — В Маньчжурии в японскую войну видел я, как китайцы обтапливают свои фанзы. У них труба не как у нас, у русских, кверху поднимается, а идет вдоль стен всей фанзы. Хитро сделано. У них даже дым все свое тепло в избе оставляет, а наружу уж холодный выходит. Вот я и думаю, Григорьевич, — дед, часто мигая, смотрел на Новокшонова, — ежели и нам тоже дымом сушить хлеб-то? Сделать несколько оборотов трубы сбоку или сзади печки и на них сушить.
— А гореть не будет?
— Не должон. От дыма нешто загорит…
В ночь Шмырев собрал все запасы кирпича в колхозе — решили делать комбинированный вариант: предложенный Агапычем и разработанный Новокшоновым со Шмыревым, — чтобы использовать не только дым, но и тепло самой печки для самотечной сушки: по раскаленным скатам медленно сыплется зерно с таким расчетом, что пока оно прокатится сверху донизу, должно высохнуть. Агапыч утром осмотрел ворох кирпичей, пожевал губами.
— Маловато.
— Больше нет, — ответил Шмырев.
— Найди! — сказал Новокшонов.
— Разве в Николаевку послать — они у нас в войну брали пятьсот штук.
— Если и есть в Николаевке кирпич, то он потребуется им самим. Тоже будут строить такую печь.
— А больше взять неоткуда.
— Ломай печь в конторе!
Шмырев замялся.
— Может, хватит, Агапыч? — нерешительно спросил он, кивая на кучу кирпича.
— Давай, ломай! — повысил голос Новокшонов. — Не на этом надо хозяйственность свою показывать.
Сергей Григорьевич с нетерпением ждал конца кладки. Были срочно вызваны председатели колхозов с печниками из Петуховки, из Николаевки и других ближних сел. Агапычу помогали приехавшие печники и одновременно учились у него. В ночь печь затопили. От нее клубами пошел пар. Новокшонов нетерпеливо ходил вокруг дымоходов Агапыча, щупал их. Они нагревались.
Печь сушили всю ночь. Утром засыпали первую партию зерна. Сергей Григорьевич засек время. Зерно подсыхало хорошо — и то, что было на дымоходах, и то, что сыпалось на покатые бока печи. Через час он велел взвесить высушенное зерно. Не вытерпел, сам подошел к весам.
— Три центнера! Замечательно! Это — семь тонн в сутки! — Новокшонов подозвал Шмырева. — Вот что, председатель! Ломай любые печи— хоть у себя в квартире — добывай где хочешь кирпич, но чтобы послезавтра у тебя была вторая такая сушилка. Пятнадцать тонн в сутки при любой погоде ты должен сдавать!