«Ни одно животное не боится смерти». Клит сказал это почти спокойным голосом.
«Вероятно, нет, пока смерть не снисходит к нему. Кроме того…»
«Но Безымянный, он не был замучен?»
«Да, на Арагоне, толпой разгневанных шлюх. Наша вера не обещает бесконечную жизнь в этом теле, хотя посвященные отмечали выдающиеся долголетия. Происходят несчастные случаи, претерпевается насилие. Мы надеемся сохранить жизнь души. Мы — реалисты».
Клит рассмеялся своим прекрасным ехидным смехом. «Реалисты! Скажи мне, сколько тебе лет?»
Бернер ссутулился. «Сто семь стандартных лет. Но я поздно пришёл к Таинству».
Клит снова засмеялся. «Младенец. Поседевший младенец. Ты можешь прожить еще сотню лет — если, по-твоему, это долго. Я видел твою мед-установку; очень базовая, действительно очень базовая. Я родился 863 года назад, на Грине. У меня было, по крайней мере, десять тысяч любовниц; я снова молод для этого. Что теперь скажешь о реализме?»
У Бернера не было ответа.
«Я знаю, что ты думаешь», — сказал Клит. «Ты думаешь „богатство“. И ты, конечно, прав. Богатым никогда не нужно умирать, так почему нам следует размышлять о состоянии наших душ? У тебя есть ответ?»
«Нет», — пробормотал Бернер.
«Нет, конечно, у тебя нет ответа». Клит, казалось, обратил свои мысли вовнутрь, и спокойствие растеклось по его блестящей маске. «Но ты думаешь, „если Клит такой богатый, что он делает на этом пустом мире с глупым святошей в качестве слуги?“» Плечи Клита дёрнулись и он быстро моргнул глазами. «У тебя нет личного понимания богатства, поэтому я прощаю твоё невежество. Богатство, понимаешь ли, циклично. Настоящее богатство проходит эти циклы; накопление, затем растрачивание. Какая польза в богатстве, если оно не может купить развлечения? И тот богаче, у кого дороже вкус в развлечениях».
Бернер был напуган напором Клита, одновременно приводящим в отчаяние и в бешенство. Он уставился на остатки своей еды и надеялся, что Клит не будет смягчать свою боль болью Бернера.
Но мысли Клита были где-то в другом месте, занятые каким-то горьким воспоминанием. Он продолжал говорить задумчиво. «Итак, я нахожусь в упадке этого цикла. У меня ничего нет, кроме никудышной лодки, куска симпатичного мяса, нескольких игр — и тебя, конечно. Я бы привёл лодку на Дильвермун и продал бы её, если бы мог, но она настроена на мою персону и умерла бы без меня. Кроме того, меня выслеживают завистливые враги и Дельвермун сейчас не безопасное место».
«Это место такое же хорошее, как и любое другое, для того, чтобы подождать, пока я не выработаю новые планы. Зачем бесцельно нестись сквозь пространство?» Через некоторое время он улыбнулся, словно его воспоминания приняли более приятный оборот. «Мой дед дал мне эту лодку во время моего Года Зрелости; давным-давно. Давным-давно. Месяцем позже я отравил его и принял своё наследство. Поистине стал мужчиной».
Последовало молчание. Через некоторое время Клит поднялся и ушёл в свои личные покои.
Бернер прятал лицо в руках, пока не перестал трястись.
Этим вечером Клит надел разум огромного змея, живущего в мире песка и колючек. Он был особенно жесток с женщиной, поэтому, когда он закончил, она была вся в крови.
Бернер скрыл свою ярость, когда Клит вызвал его из библиотеки. «В мед-установку?» — спросил он.
«Почему бы нет», — сказал Клит с выражением скуки на лице, и ушёл прочь.
«Я не всегда был трусом, Конфеточка», — прошептал Бернер, пока помогал ей мыться.
Она подняла на него взгляд, слегка улыбаясь. «Почему ты называешь себя трусом? Что ты мог сделать против Клита? Он больше не человек, он слишком силён, слишком быстр, слишком жесток. Ни одно неизменённое человеческое существо не сможет взять верх над ним».
Когда он помогал встать ей на ноги, она повисла на нём, и он почувствовал давление её груди у себя на боку. К своему стыду он почувствовал приступ желания.
Мед-установка быстро её вылечила — очевидно, её раны были поверхностны — поэтому, несколькими минутами позже Бернер смог проводить её в её каюту.
Клит зашёл за ними, двигаясь беззвучными шагами, уставился на Бернера.
Он свысока посмотрел на Конфеточку. «Ты знаешь, не так ли?» — сказал Клит мягким задумчивым голосом.
Бернер понял, что произошло что-то важное, какой-то ритуальный обмен. Какое-то гнетущее сообщение прошло между Клитом и Конфеточкой.
Клит остановил свой пристальный взгляд на Бернере. «Вещи меняются, отшельник. Даже в своей короткой жизни ты заметил это. Мы не задержимся здесь надолго».