«О…,» — в конце концов, сказал Бернер. «Не желаете ли зайти?»
«Итак, вы здесь один. У вас не было других гостей?»
Клит сидел, элегантно развалясь за столом Бернера. Он без колебаний занял единственный стул.
«Объездной корабль Миссии прибывает каждые пять лет».
Клит наклонился вперёд, напряженный. «А? И когда же этот корабль прибывал в последний раз?»
«Год назад. Вы знакомы со Строгим Таинством?»
«Да», — сказал Клит, расслабляясь. «Я знаю вашу секту». Презрительная усмешка затрепетала на его металлических губах. «Вы поклоняетесь идолу… обнаженному демону, правильно? Она лежит на спине, её ноги раздвинуты, а её соски — ножи. Вы рассматриваете сексуальность как смертный грех в самом буквальном смысле. Не так ли?»
«Эта святыня — аллегория, не идол». Не смотря на то, что всё это время Бернер был в сомнениях, его возмутило презрение этого гладкого Дильвермунца. «Это правда, мы рассматриваем секс с женщинами как его собственную кару».
«Что насчёт секса с мужчинами?»
«Здесь лишь небольшая теологическая разница. Мужчины используют друг друга как женщин. С нашей точки зрения, этот грех не уменьшается физиологическими деталями».
«Понятно». Клит, казалось, боролся с тем, чтобы не рассмеяться.
«Почему вы стали отшельником? Другие из вашей секты процветают на заселённых мирах».
Теперь Клит вторгался в чувствительную область, и Бернер сжал челюсть и отвернулся.
В итоге Клит рассмеялся звуком, каким-то неприятным, не смотря на всю его чистую совершенность тона. «Я понимаю. Вне прикосновения, вне соблазна, в этом план? Вы показали особую восприимчивость к женским прелестям? Особую слабость в своей вере?» Глаза Клита сверкали.
«Это вас не касается, гражданин Клит», — огрызнулся Бернер.
Клит наклонился вперёд, и жёсткие контуры его маски потекли, как расплавленный металл, мерцая несколькими нераспознаваемыми эмоциями. «Ты ошибаешься». В руке Клита появился нервосжигатель. Клит направил его на грудную клетку Бернера.
Бернер, в ужасе, уставился на оружие. «У меня и красть-то нечего…».
Клит ухмыльнулся. «Ты думаешь, я вор?» Он гортанно захихикал, покачал головой. «Нет, нет. Мне нравится, когда мне служат, а ты единственный слуга, обнаруженный на этом уродливом маленьком мирке, поэтому… ты должен посвятить себя новому таинству».
Бернер отступил назад. «Прошу прощения. Я не могу принять никаких дополнительных обязанностей. Моё богослужение… моя работа в поле…».
«Теперь я — твой бог, отшельник», — сказал Клит и спустил курок нервосжигателя.
Бернер вдруг очутился в аду. Ужас обуял все его чувства. Неописуемый звук царапал его уши, посылал шипы гадости в его мозг. Клит превратился в вещь настолько отвратительную, что впоследствии он так и не смог вспомнить её форму. Его рот наполнился вкусом червивого гниения, он задохнулся от крайне отвратительного зловония. Огонь провизжал по его нервам, сотрясаясь волнами агонии. Мир исчез. Не существовало ничего, кроме боли, она заполнила его вселенную от края до края, она длилась и длилась, пока он не забыл её источник.
Когда она прекратилась, он лежал на полу в луже блевотины и мочи, и он был совершенно другим человеком.
«Ты изменил своё мнение?» — спроси Клит.
«О, да», — сказал Бернер.
Клит позволил Бернеру почиститься и надеть другую рясу, затем он отвёл его на звездную лодку.
Лодка была роскошно меблирована, с толстыми коврами и нежными пастельными стенами. В центральной лифтовой шахте лодки медленно вращающееся трапо-поле вознесло их в нос лодки. Здесь стены были голым сплавом, усеянным линзами холопроекторов. С одной стороны была тяжелая металлическая дверь, оборудованная иллюминатором из бронированного стекла.
Круглая пластиковая надувная кровать заполняла цент этажа. На ней лежала голая женщина, бёдра её были в кровавых потёках. Она была очень неподвижна, но дышала.
«Твоя первая работа», — сказал Клит и вяло указал на женщину. «Полей её из шланга и засунь в мед-установку внизу, на грузовой палубе». Клит перевёл пронзительный взгляд на Бернера, и его прекрасная маска изменилась, отобразив суровое выражение. «Держи свой конец в штанах. Или точнее, под рясой. Да, да, я знаю о твоих религиозных запретах, которым, я полагаю, ты всё ещё остаёшься верен; но привлеки моё внимание — одного из моих приспособлений — и я буду не прочь поделиться помощью».
«Я 30 лет не притрагивался к женщине», — сказал Бернер.
«Это именно то, что вызывает моё беспокойство», — сказал Клит. Он криво улыбнулся и ушёл.