—
Вы до сих пор не повешены, сэр, по одной-
единственной причине: я желаю кое-что узнать от вас.
—
К сожалению, ничем не могу вам помочь. Но
если бы и мог, ничего бы не сказал. Вы человек не того
316
ранга, с кем бы я мог иметь дело даже под угрозой
смерти.
—
Завтра я передам вас в руки Якова. Надеюсь, вы
понимаете, чем вам это грозит?
Донован поднялся, с трудом сдерживая гнев.
Услышав это, Эндрю понял, что он — политический
узник, а, стало быть, последнее слово в его судьбе
должно принадлежать Якову Стюарту, враждебно
настроенному к Англии.
—
Не могу сказать, что доволен вашим
гостеприимством, — ответил он.
—
Король окажется еще менее гостеприимным,
смею вас заверить.
—
Это намек на пытки?
—
Да, — отозвался Донован. — Люди более
сильные начинали говорить после этого.
—
Роль истязателя вам очень к лицу, сэр, —
неторопливо ответил Эндрю, осознавая, впрочем, что
говорит неправду.
Но своего он добился: Донован уже достиг высшей
точки раздражения.
Слишком долго Эндрю отказывал себе в наслаждении
выплеснуть свой гнев. Кровь в нем закипела, ему уже не
хотелось думать и изворачиваться, ему хотелось
действовать.
—
Слушай, шотландец. Если бы я тебя встретил на
поле боя, ты бы у меня давно отправился к праотцам.
—
А давно ли ты ползал у меня в ногах? — не
остался в долгу Донован, делая шаг вперед.
Если бы не охватившее их неудержимое желание
излить злобу, они бы смогли оценить, что стоят один
другого. Но кулаки сжались, кровь ударила в голову.
317
Доновану не терпелось вычеркнуть Крейтона из своей и
Кэтрин жизни, однако в глубине его души зародилось
восхищение перед умом, силой и решительностью
противника. Мак-Адам левой рукой нанес удар по плечу
Эндрю; тот извернулся, так что удар пришелся вскользь,
и немедленно ответил правой. Удар пришелся в грудь
Донована, и человек менее крепкий оказался бы на полу.
Секунду спустя оба уже утирали кровь; Эндрю слизывал
ее с губ, не намереваясь отступать. Ни он, ни Донован
не пытались уклониться от ударов друг друга,
предпочитая боль трусости отступления. Эндрю мстил
за Энн, за свои унижения, за неприятности последних
недель и дней, Донован — за Кэтрин. Через несколько
секунд Крейтону удалось сбить Мак-Адама с ног; он
стоял, тяжело дыша, чувствуя, как сочится кровь из
разбитой губы. Донован рухнул на тяжелое кресло,
которое с грохотом опрокинулось на пол вместе с ним.
Он медленно поднялся, не спуская глаз с Эндрю и
сжимая кулаки. В этот момент англичанин опомнился;
он решил поддаться противнику: пропустил первый же
удар Донована и рухнул на пол, оставшись лежать
недвижимым.
Правый глаз Донована заплыл; коснувшись руки, он
обнаружил, что ладонь вся в крови. Вытерев руку о
камзол, он подошел к двери и открыл ее.
Два стражника за дверью слышали шум, но, зная нрав
начальника, не осмелились войти. Не обращая внимания
на их вытянувшиеся лица, Донован приказал:
—
Принесите воды, — и вернулся в комнату.
Принесли воду, и Донован смыл кровь, ожидая, когда
Эндрю придет в себя.
318
Подождав так минут пять, он потерял терпение и
скомандовал:
—
Еще воды.
Второй кувшин был вылит на Эндрю. Англичанин
зашевелился, словно пытаясь подняться, и со стоном
приложил руку к виску. Крейтон желал одного: чтобы
его актерство произвело убедительное впечатление на
проницательного шотландца.
Донован махнул рукой стражникам:
—
Отведите его в камеру.
Он подошел к упавшему креслу, поставил его на
ножки и утомленно сел.
Стражники поспешили выполнить указание. Но
оказалось, что англичанин не в состоянии ходить после
нокаута. Одному пришлось поддерживать его за пояс и
перекинуть руку Эндрю через плечо, другой открыл
дверь. Они считали его беспомощным, и это была
последняя возможность попытаться бежать, но момент
был упущен, и через несколько минут его швырнули
обратно в камеру, отпустив ему в спину несколько
крепких словечек.
Донован долго сидел в кресле, погруженный в
невеселые мысли. Он нисколько не сомневался, что
король в конце концов прикажет казнить англичанина,