вновь его глаза обратились к Кэтрин. Давно разошлись
воины, лошадей куда-то увели. Они стояли одни в
каменном
колодце
двора,
слабо
освещенном
несколькими факелами на стенах. Чуть живая, девушка
попыталась отодвинуться, но Донован удержал ее, и она
почувствовала себя бессильной перед ним.
—
Я бы предпочла темницу, хотя не знаю, что в
ней вы приготовили для меня.
—
Ваше мнение больше ничего не значит, и право
выбирать для вас осталось в прошлом.
—
Почему я должна тут стоять и слушать вас?
Это был уже крик отчаяния, хотя больше всего на
свете сейчас Кэтрин не хотела демонстрировать перед
ним свою слабость.
—
Потому что я так хочу, — холодно парировал
Мак-Адам; если бы она могла знать, каких трудов ему
стоило сохранять эту холодность!
Она повернулась к нему лицом и только тут осознала,
что они стоят, тесно прижавшись; не находя слов для
защиты, Кэтрин отчаянно сжала кулачки и толкнула
Донована в грудь.
Ее мучитель не ожидал нападения и успел получить
еще один ощутимый толчок в грудь, прежде чем
перехватил ее руки. Он был зол на себя. Что можно
требовать от усталой, измученной, напуганной
женщины, и стоит ли осуждать ее за отчаянный отпор?
Несмотря на внешнюю суровость Донована, его
87
переполняло желание нежно и ласково обнять девушку.
Если бы ему удалось найти пару слов утешения, если бы
он мог надеяться, что эти слова встретят понимание!
Впрочем, Донован тут же решил, что нельзя проявлять
слабость в отношениях со своей будущей женой:
схватив ее за руку, он повлек за собой, в свои покои,
расположенные на втором этаже. Они поднялись по
лестнице, прошли прихожую, еще одну комнату.
Донован подтолкнул девушку к дверному проему и
вошел вслед за ней. Пинком захлопнув дверь, он
привалился к ней спиной и просунул руки за пояс,
наблюдая за своей жертвой. Кэтрин огляделась: в
комнате стояла массивная мебель и громадная,
заполняющая собой едва ли не полкомнаты кровать.
Затем она вновь оглянулась на Донована и глубоко
вздохнула.
—
Я вас не боюсь.
Девушка справилась со своей интонацией лучше, чем
ожидала.
—
Я не собираюсь вас пугать, леди Мак-Леод, —
ответил тот.
Кэтрин отвернулась от него и подошла к большому
камину; встав на колени, она растопила его. Вскоре в
лицо повеяло жаром. Затем, поднявшись, она налила
вино в кубок и повернулась к Доновану.
Медленно, словно дразня, Кэтрин поднесла кубок к
губам и осушила его, не сводя глаз с Донована. Тот чуть
не рассмеялся: даже в этой тупиковой ситуации она
считала должным держаться вызывающе и стоять до
конца. Но она не знала, что у него в кармане лежал указ
короля, объявляющий их женихом и невестой. Донован
не спешил ознакомить ее с документом: сперва
88
предстояло подчинить ее своей воле, ибо ему не
улыбалось заполучить в жены девушку, с которой
придется вести пожизненную войну. Он заставит ее
примириться со своим жребием, докажет ей всю
бессмысленность борьбы против короля и него. А уже
приручив ее, он сможет в полной мере наслаждаться
жизнью, которая станет вдвойне прекрасной от того, что
он будет обладать ею, леди Кэтрин Мак-Леод.
—
Леди Кэтрин, налейте-ка вина и мне.
Она не двинулась.
—
Позовите пажа, пусть он прислуживает.
—
Нет, — сказал Донован тихо, — это сделаете
вы. Если же вам не угодно остаться здесь, вас охотно
проводят в грязную, сырую и, честно говоря, очень
неудобную тюремную камеру: их у нас достаточно.
Говоря это, он подошел к столу и со вздохом
удовлетворения опустился на стул. Поставив локти на
стол, Мак-Адам улыбнулся девушке.
—
Там, рядом с кувшином вина, поднос со всякой
всячиной. Я бы не прочь ее отведать. Между прочим, я
проголодался не меньше вас.
—
Будь ты проклят! — закричала, не выдержав
глумления, Кэтрин.
Донован с угрозой на лице приподнялся со стула.
—
На этот случай у нас есть подвал. Жаль, очень
неразумный выбор, госпожа Мак-Леод.
—
Постойте!
Она сверкнула глазами и, повернувшись, нарочито
медленно ножом нарезала мясо. Закончив, она взяла
тарелку в одну руку, оставив нож в другой.
—
Стоять! — Голос его оставался холодным и