спокойным. — Не надо глупостей, Кэтрин. Вы слишком
89
утомлены, чтобы покончить со мной этим ножичком.
Отложите его в сторону и принесите мне лучше что-
нибудь выпить.
И вновь она подчинилась, отложив месть до более
удобного случая. Кэтрин подала ему кубок и тарелку,
спрашивая себя: неужели он находит извращенное
удовольствие в том, чтобы начать есть, прежде чем
предложить ей? Господи, как она его ненавидела!
Донован следил за ней, читая ее мысли, и на какое-то
мгновение ощутил прилив нежности. Но он не мог себе
позволить, чтобы Кэтрин заметила его истинные
чувства. Девушка слишком сообразительна, слишком
умна, и впоследствии ему пришлось бы дорого
заплатить за такой промах.
—
Положите что-нибудь себе и садитесь рядом.
Голос Донована звучал ровно и чуть глухо.
—
Я не желаю есть с вами за одним столом, —
резко ответила она, глотая слюну.
Донован пожал плечами и улыбнулся:
—
Да будет так. Я предпочитаю стройных женщин.
Мак-Адам зашел слишком далеко. Опершись руками
о стол, она глубоким голосом сказала:
—
Я отказываюсь играть в эти ваши игры. Что вы
со мной намерены делать дальше?
—
Держать вас здесь, — сказал он хладнокровно.
— Вы не пленница короля, а моя узница.
Лицо Кэтрин сделалось мертвенно-бледным, ей
потребовалось все ее самообладание, чтобы удержать
себя в руках.
—
Тогда, как узница, я имею, по крайней мере,
право, чтобы меня оставили в покое. Почему я должна
сверх прочего терпеть еще и ваше присутствие?
90
Донован улыбнулся.
—
У вас слишком острый язычок, леди Мак-Леод.
Я вас излечу от этого. И от многого другого. — Он
встал, и у Кэтрин перехватило дыхание, когда он, такой
огромный, наклонился к ней. Он взял ее за плечо и
привлек упрямо сопротивляющуюся девушку к себе. —
Я ваш тюремщик, — сказал он голосом, не терпящим
возражений. — Вы моя узница до тех пор, пока я это
считаю нужным. Величайшая милость, на которую вы
можете рассчитывать у короля — это холодная камера
до конца жизни. Я единственный, кто может помочь
вашему семейству спастись от полного истребления.
Слушайте меня внимательно, Кэтрин. Единственное, что
вам остается, — умилостивить меня, иначе я буду
вынужден вам посочувствовать...
—
Умилостивить вас? — чуть не простонала
девушка. — Это и будет наказанием за верность моему
королю? Никогда!
Донован усмехнулся.
— Нет, тюремная камера не для вас. Пожалуй, я
определю вам другую участь.
Он привлек ее к себе, и ее губы приоткрылись в почти
беззвучном возгласе протеста, но все, что она хотела
сказать, было заглушено его поцелуем. Одной рукой он
прижал к себе ее сопротивляющееся тело, а другой
удерживал сзади голову девушки с рассыпавшимися по
плечам волосами. Она слышала глухое биение его
сердца, и, как ни странно, ее сердце стучало в одном
ритме с ним.
Вначале поцелуй был грубым, испытующим,
требовательным, затем стал мягче, и нежность губ
мужчины окутала ее сознание дурманящим туманом...
91
Но в этот самый миг, почувствовав первые признаки
капитуляции, Донован отпустил ее.
Неопытность и неискушенность Кэтрин стала ясна
для Донована с первого же прикосновения к ее губам, и
в глубине души он был рад этому. Глянув в
разгоряченное лицо девушки, он сказал:
—
Я буду держать вас здесь, рядом с моими
комнатами.
—
Нет! — Ее охватила паника. — Вы втопчете в
грязь мое имя. Вы не сможете это сделать!
—
Эх, леди Кэтрин, леди Кэтрин. Смогу. И сделаю.
Он выпустил ее из рук и двинулся к двери. На какое-
то мгновение ей захотелось броситься ему в ноги,
просить, умолять, обещать все на свете, лишь бы он
отпустил ее. Но уже в следующий миг в ней снова
заговорила гордость.
У двери он остановился и оглянулся.
—
Предупреждаю вас, Кэтрин, сегодня вечером вы
можете наслаждаться вашим ужином в мире и
одиночестве. Но вот завтра... — он пожал плечами, и в
глазах у него вспыхнул злой огонек, — завтра... А
впрочем, кто знает...
Дверь за ним захлопнулась, и Кэтрин услыхала, как
поворачивается ключ в замке.
Дикость происходящего лишь сейчас дошла до нее.
Он — человек без собственности и земли, она —
отпрыск богатого и славного рода. Донован хотел