длинной
ручкой.
Эндрю
поразило,
какими
понимающими взглядами обменялись господин и слуга,
когда он случайно упомянул, что Яков III мертв.
Вздрогнув от внезапной догадки, Эндрю сказал:
—
Мы, англичане, не укрываем убийц, лорд
Флеминг.
1 В о й н а А л о й и Б е л о й розы (1455—1485)—борьба за власть в Англии двух групп феодалов —
Ланкастеров (в гербе алая роза) и Йорков (в гербе белая роза).— Прим. ред.
112
—
Вы шутите, — рассмеялся Флеминг.
—
Отнюдь, — ответил Эндрю и обратился прямо
к слуге: — Как твое имя?
—
Стивен, сэр.
—
Можешь идти, Стивен, — быстро и жестко
приказал Флеминг, как показалось Эндрю,
с
нервозностью в голосе.
Стивен предостерегающе злобно взглянул на хозяина,
но повиновался. Теперь Эндрю догадался о многом, а
именно, что Флеминг организовал убийство Якова III.
Все концы сходились, и когда-нибудь эти сведения
могли сыграть Эндрю на руку. Еще он понял, что
Донован Мак-Адам стоит на пути не только у него, но и
у Флеминга. Но Донован являлся соперником,
заслуживающим уважения, и убивать его вовсе не
входило в планы сэра Эндрю Крейтона — он вообще
не хотел брать грех убийства на свою душу.
Его конь отмерял милю за милей, и мысли Эндрю
сосредоточились на Энн. Если явится Мак-Адам,
расскажет ли Энн ему о том, что ее домоправитель
провел ночь вне дома?
Имея в качестве заключенных сестру и брата, Энн
едва ли питала симпатию к Мак-Адаму, но ославиться
на всю страну укрывательницей английского шпиона?
Это означало бы обесславить весь ее древний род.
Вместе с тем, выдав его Доновану, она могла
рассчитывать на милосердие короля по отношению к
брату и сестре.
Добравшись до дома, он тихо провел лошадь к
конюшням. Казалось, весь Божий свет спал, но он не
мог позволить себе риска. Дав лошади остыть и вымыв
113
ее, чтобы не осталось следов ночного путешествия, уже
в предрассветных сумерках он проскользнул к задней
части дома.
Пробравшись к окну, которое он в подобных случаях
оставлял не запертым, Эндрю распахнул его и залез
внутрь. Напряжение бессонной ночи, скачки и схватки
навалились на него; кроме того, вновь начала
кровоточить рана, и от потери крови кружилась голова.
Постояв внутри с минуту, он отшвырнул в сторону
плащ и зажег свечу. Повернувшись от стола и сделав
шаг к двери, Эндрю оказался лицом к лицу с Энн Мак-
Леод, сидевшей в глубоком кресле прямо напротив него.
Как ни быстро скакал Мак-Адам, впереди его ждала
задержка: он должен был появиться в замке. Как бы там
ни было, Мак-Леоды относились к числу самых знатных
фамилий и могли собрать под своими знаменами
многих. Со времени коронации Якова буквально
замучили заговоры и бунты, и ему совершенно ни к
чему был еще один мятеж. Кроме того, сам Донован не
горел желанием дискредитировать семейство, к
которому относилась его будущая жена. Вспомнив про
Кэтрин, он улыбнулся. Появилась лишняя возможность
заставить упрямицу прислушаться к голосу разума.
Разумеется, предстояло выяснить, насколько причастна
к происходящему Энн Мак-Леод. Донован получит
разрешение от Якова на визит к леди, известной своими
мягкосердечием и хрупкостью и наверняка считающей
его тираном: тем легче будет получить от нее нужные
сведения.
Из головы у него не выходили смеющиеся ему в лицо
голубые глаза поверх повязанного синего платка. В том,
114
что это был Эндрю Крейтон, он не сомневался. Но
уверенность еще не доказательство. Энн Мак-Леод
должна выдать ему этого человека, — едва ли она
станет заступаться за него. Но как не пытался он
опорочить в своих глазах англичанина, не мог не
восхищаться им. Восхищаться и уважать его, невзирая
ни на что, ибо немного приходилось Доновану встречать
людей столь благородных и с таким чувством
собственного достоинства.
За Эндрю Крейтоном стояло нечто большее, чем
могло показаться. Кольцо в кармане Донована было
единственным в своем роде; по этому колечку он
рассчитывает выйти на след владельца.
У Мак-Адама были кое-какие подозрения. Эндрю
производил
впечатление
человека
слишком
образованного и изысканного в манерах, слишком