отозвалась она.
Донован пожал плечами.
—
Ты пока что ничего не сказала об условиях.
Кэтрин хотелось выложить Мак-Адаму все, что она о
нем думала, но речь шла о жизни брата, и собственная
участь отступала на второй план.
—
Я... я не стану больше противиться тебе. Я
сделаю все, что ты... вы прикажете. Я отдам... все за его
жизнь.
Донован, казалось, взвешивал все «за» и «против».
Затем он улыбнулся, и сердце девушки отчаянно
застучало.
— «Все» — это сильно звучит; но как хотя бы одним
глазком увидеть то, что мне предлагается? Согласись, я
имею право убедиться в качестве товара! К примеру, я
бы мог увидеть, что получу в порядке вознаграждения.
Что скажешь, Кэтрин? Маленький намек... сахар
вприглядку?
Стиснув
зубы,
дрожащими
руками,
девушка
расстегнула халат, единственный предмет одежды,
который был на ней. Донован в гробовом молчании
глядел на нее. Халат, соскользнув с плеч, упал возле ее
ног. Только собранные воедино остатки воли не давали
пробиться слезам, свидетелям мук утраты женской
гордости.
148
Донован почувствовал, как сердце в груди бешено
заколотилось. Боже, да она само совершенство!
Возбуждение волной окатило его. Кэтрин, дрогнув под
его
обжигающим
взглядом,
казалось,
утратила
способность думать. Он шагнул ближе и теперь
чувствовал дыхание девушки. Слегка дотронулся до
линии ее подбородка, провел пальцами по изгибу шеи к
плечу. Рука его опустилась вдоль ее тела, на секунду
замерла на ее нежной груди, затем соскользнула к
впадине бедер и там задержалась.
—
Ну, и как, устраивает тебя такая сделка? —
спросила девушка, пылая от стыда.
—
Да, — сказал он тихо и легко коснулся ртом ее
губ. — И я счастлив, что ты не предложила это другому.
Теперь я буду с еще большим нетерпением ждать нашей
свадьбы.
Он повернулся, чтобы уйти, и глаза Кэтрин
наполнились ужасом:
—
Но мой брат?!
—
Мне нечего предложить тебе, Кэтрин. Жизнь
твоего брата целиком в руках короля. Он не потерпит
ничьего вмешательства в свои права, даже с моей
стороны. Пусть эта короткая сцена станет прелюдией к
нашей совместной жизни. Ты будешь женой, о которой
другим останется только мечтать.
—
Ты подлый обманщик! — вскричала девушка,
лихорадочно натягивая свой халатик.
—
Я? Но в чем же я тебя обманул? Мне просто
хотелось поглядеть на то, что уже является моим. Нет,
Кэтрин, я больше не играю в такие игры. Я знаю, что
такое женщины. Не пытайся использовать свою красоту,
как предмет торга. Я, конечно, возьму тебя, но в
149
удобное мне время и без всяких предварительных
условий.
—
Ненавижу!
—
Даже сердясь, ты способна соблазнить святого!
А я не святой.
—
Тонкое наблюдение, — подтвердила Кэтрин,
крепче запахивая халат: Донован смотрел, не отводя
глаз.
—
Ты загораживаешься своей честью, как щитом.
Но тебе достаточно пообещать, что никогда не будешь
вмешиваться в мои дела, и в нашем браке установится
подобие мира.
—
Какое великодушие!
—
Ты этого не хочешь?
—
Хочу, — неохотно сказала Кэтрин.
—
И ты ручаешься своим словом?
—
Да.
—
«Да», — этого недостаточно, Кэтрин. Мое
доверие не настолько беспредельно. Произнеси вслух,
как ты обязуешься себя вести.
—
Я не стану вмешиваться ни во что. Я не буду
пытаться бежать.
—
Вот и славно.
Донован повернулся и начал одеваться. Кэтрин
хранила молчание до тех пор, пока он не двинулся к
двери.
—
Могу я попросить об одном-единственном
одолжении? — напряженно спросила она. Донован
повернулся и выжидающе посмотрел на нее. — Я бы...
мне хотелось бы узнать о приговоре брату как можно
быстрее... если можно.
150
Мак-Адам изучал взглядом ее внешне покорную и
беспомощную фигуру. Тень страдания в ее глазах
подействовала на него, и он не удержался:
—
Хорошо, я пришлю весть.
—
Благодарю.
Она отвернулась от него.
Чего проще, казалось, было бы подойти к ней,
заключить девушку в объятия, наобещать с три короба,
например, что в его силах спасти ее брата от смерти. Но
он не мог. Даже лучше, что между ними сохраняется
определенная дистанция. Кэтрин будет его, и со