тоже все будет так, как и должно быть.
Сказать, что Донован был сейчас доволен, значило
ничего не сказать — у него буквально выросли крылья.
Заседание парламента было прервано. Завтра он
соберется уже без лордов, подвергнувшихся наказанию.
Яков задержал присутствующих еще на минуту,
чтобы объявить о праздничном пиршестве нынешним
159
вечером. Едва освободившись, Донован направился в
свои покои, понимая, что Кэтрин сейчас изводится,
ничего не зная о судьбе брата. Почему его радует то, что
Эрик избежал смертного приговора, он сам себе не
отдавал отчета; хватало других проблем.
Когда Донован открыл дверь, Кэтрин словно
одеревенела в кресле, где дожидалась его. Глаза у нее
были подозрительно красными, но лицо казалось
спокойно-вопрошающим.
—
Смертный приговор не состоялся, — объявил
Донован и увидел, как румянец заиграл на ее лице. —
Но он будет на три года сослан.
—
Сослан? Куда?!
—
Пока я не знаю.
—
Бедный Эрик, — пробормотала Кэтрин и,
повернувшись, отошла к окну.
Донован с минуту наблюдал за ней. Большинство
женщин, оказавшись в таком незавидном положении,
были бы озабочены исключительно собственным
будущим. В самое ближайшее время она должна была
остаться без средств — до возвращения брата... или до
своей свадьбы. Доновану стало интересно: верит ли она
в возможность бракосочетания с ним теперь, когда она
осталась без пенни в кармане. Разумеется, у нее
остаются ее земли, ее титул. Одно ее имя — это целое
состояние. Донован много бы дал сейчас за возможность
узнать о том, что ее занимало.
Кэтрин отвернулась от окна и спросила:
—
Моя сестра Энн, что будет с ней?
— Насколько я представляю, то же самое, что и с
тобой. Брак. Для нее подберут выгодную партию. Ну а
пока я возвращаю тебя в твой дом. — Мысль эта
160
осенила его, и он увидел, какой радостью загорелись ее
глаза. — Разумеется, с ограничениями. Ты и твоя сестра
получаете известную степень свободы. Но я и часть
моих людей разделим ваш дом с вами. Вы нуждаетесь в
покровительстве, и отныне всеми вашими делами буду
заведовать лично я.
—
Но для чего... для чего ты... вы хотите на мне
жениться? Теперь я неимущая и не представляю для вас
никакого меркантильного интереса. Как человек
расчетливый, вы вполне могли бы просить короля о
другом, более выгодном для вас браке.
—
Опять ты недооцениваешь себя, любовь моя.
Одно только имя Мак-Леодов позволит мне собрать
многих и многих лордов под свои знамена. У тебя
остаются земли и, — улыбнулся он, — целая куча
прочих достоинств, хозяином которых мне просто не
терпится стать.
—
Но мне... — Она казалась обескураженной. — Я
бы хотела попросить тебя об одном одолжении.
Это был сюрприз: Кэтрин, поклявшаяся, что никогда
и ни о чем его не попросит, теперь что-то желала от
него. Он почувствовал себя польщенным, но оставался
начеку.
—
Что ты хочешь?
—
Энн.
—
Что Энн?
—
Она такая чувствительная и нежная... Было бы
жестоко заставлять такую девушку, как Энн, выходить
замуж за человека недостаточно чуткого, неспособного
понять и оценить ее. Это ее сломает. Она этого не
перенесет.
—
Но ей так или иначе придется выйти замуж.
161
—
Но пусть за ней останется право выбора. Чтобы
это не оказался жестокий грубиян или невежа.
—
Не могу обещать.
—
А если я буду умолять тебя об этом? —
спросила она.
Донован видел, с каким трудом ей даются эти
покаянные слова.
—
Мне больше было бы по душе, если бы ты
молила за себя.
Кэтрин печально улыбнулась.
—
Ты меня так часто уверял, что будущность моя
определена, что я невольно смирилась. Я уже
поступилась гордостью, преодолев свой девичий стыд, и
больше не попадусь в ловушку. Нет, я не стану просить,
а тем более молить за себя. Легче добиться сочувствия у
короля, чем у тебя. Я знаю, что по его повелению мы
будем обвенчаны, и не в силах этому помешать. И все
же — позаботься лучше о себе, Донован Мак-Адам. Ты
получишь мое тело, но душа останется моей, и только
моей, и тебе никогда в нее не проникнуть.
—
Ни о чем большем я и не просил, — ответил
Донован, подошел к столу и, налив вина, сел в кресло.