воришки, а лоб покрылся испариной. Надо быть
бдительным, подумал Мак-Адам. Одного вздоха любви
красотки, вроде нее, некогда оказалось достаточно,
чтобы лишить его воли и сломать жизнь. Вновь
повториться этой истории он не позволит.
И только тут, вспомнив о незапертой двери, он
сообразил, что стоит в комнате, принадлежавшей Эндрю
Крейтону. Донована словно громом оглушило. Неужели
между Кэтрин и этим английским шпионом что-то
существует? От такой мысли у него потемнело в глазах.
Нет, было немыслимо, чтобы Кэтрин начала претворять
в жизнь, высказанную ему угрозу. Рано или поздно он
узнает все об Эндрю Крейтоне, и если хоть на дюйм
194
окажется правдой, что он посмел положить глаз на
Кэтрин, Донован уничтожит его.
В глубинах своего сна Кэтрин блуждала по миру,
сотканному из зыбкого тумана. Она шла через его
клубы, словно потерялась и ждала, что кто-то ее
отыщет. Затем появился он. Стройный, широкоплечий,
лица его она не могла видеть, и, тем не менее, на нее
нахлынула теплая волна умиротворения, потому что не
могло быть сомнений: она его знает.
На нем был темный плащ, достававший до пят, и они
стояли в каком-нибудь дюйме друг от друга. Она
услыхала, как он шепчет ее имя; шагнув вперед, Кэтрин
почувствовала, как ее обволакивает тепло, а его пальцы
легко скользят по ее коже, и в то же время она ощущала
силу его объятий. Губы ее приоткрылись для поцелуя, и
она ощутила его губы, обветренные и в то же время
нежные. И все же она по-прежнему не могла видеть его,
только понимала, что это именно он, и что сейчас она
получила залог любви, то, к чему всегда стремилась, о
чем мечтала. Вновь Кэтрин ощутила обжигающий
поцелуй, а затем услышала ласковый шепот: «Кэтрин, я
люблю... люблю тебя». И тогда Кэтрин горестно
простонала, потому что сон уходил, ускользала его тень,
оставляя ее одну.
Эндрю всю ночь не смежил век, чувствуя себя в
ловушке. Он не мог, не мог покинуть Энн. Теперь,
однако, он оказывался перед новой задачей: покидать
дом и возвращаться в него, оставаясь незамеченным для
людей Донована, которые наверняка будут с этого дня
следить за каждым его шагом.
195
Кроме того, слишком близкое и доверительное
общение с Кэтрин и Энн теперь могло вызвать
подозрение незваного постояльца. Эндрю яростно мерил
шагами комнату. В хорошенькую, однако, ситуацию
загнал его Джеффри. Для того чтобы обрести свободу
действий, нужны были доказательства — бумаги с
подписями предателей, но для того, чтобы эти бумаги
заполучить, необходимо было иметь возможность
свободно выходить из дома. Замкнутый круг.
По сути он работал в интересах Донована и Якова не
меньше, чем в интересах своего собственного короля,
ибо мир нужен был обеим сторонам. Но до тех пор, пока
он не сможет убедить короля и его соратника в
бескорыстии своих намерений, он оставался для них
ненавистным английским шпионом.
Эндрю разделся и потушил свечку, оставшись почти в
полной темноте. Он лежал на кровати, подложив руки
под голову, и отгонял все мысли, кроме мыслей об Энн.
В уединении своей комнаты он мог позволить себе
такую роскошь. Но только на эти короткие часы. Тот
мимолетный миг внизу, на лестнице, навсегда
принадлежал ему, и он мог согревать им душу в минуты
отчаяния и одиночества.
Такой же тяжелой и длинной оказалась эта ночь для
Энн. С трудом уснув на какую-то пару часов, она
поднялась, оделась и вышла из комнаты. Работа всегда
успокаивает.
Внизу она дала повару указания насчет завтрака:
сегодня их уже не трое, а шестеро... и все вовлечены в
одну и ту же опасную игру.
Кэтрин проснулась в самом дурном настроении, с
прескверным ощущением во рту и тут же распорядилась
196
насчет купания: ей не хотелось начинать день в таком
расположении духа. Она не рассчитывала встретиться с
Энн в такую рань, но, выйдя из комнаты и спускаясь по
ступенькам, услышала внизу ее голос.
К нему примешивался мужской смех: вещь небывалая
в доме с тех пор, как лорд Эрик был арестован. Кэтрин
застыла на секунду: эти звуки пробудили в ней
мучительные воспоминания о славном, спокойном
житье-бытье при старом короле. Ей очень недоставало
Эрика.
Она стояла наверху, не двигаясь, когда снизу долетел