Он оборвал себя на полуслове и отвернулся.
—
Милорд, разве могу я забывать, что вы —
мужчина...
Яков обернулся к ней, стремясь увериться,
действительно ли он услышал в ее голосе смех. Увидев
ее улыбку, он по-мальчишечьи засмеялся: девушка
показалась ему сладкой, как мед, и теплой, как летнее
солнышко.
—
Мне приятно, что вы до сих пор не знали других
мужчин.
215
—
Вы мне льстите. К несчастью, я недостаточно
смела, чтобы спросить то, о чем наверняка спрашивали
вас другие женщины...
Яков Стюарт искренне рассмеялся.
—
Вам двадцать шесть, и наверняка у вас уже
были...
—
Сударыня!
—
Я просто немножечко пошутила.
—
А я немножечко смягчился. Сколько вам лет?
—
Девятнадцать.
—
Вы посидите со мной, Мэгги?
Яков уселся в большое кресло и бросил на пол перед
собой подушку. Мэгги уселась у его колен. Он легко
нагнулся и, ухватив ее за плечи, повернул лицом к себе.
Ни звука протеста не последовало с ее стороны, когда он
погрузил пальцы в ее золотистые волосы.
Умиротворение окутало Мэгги, спокойное
и
дремотное, как озеро в знойный летний день, и то же
чувство охватило Якова. Он так нуждался в этом покое,
так нуждался в той, что присутствовала бы в его жизни,
ничего не требуя, ничего не желая от него! Такой, с
которой он мог бы свободно говорить, зная, что его
слова не будут тут же переданы кому-то, кто
воспользуется ими в своих корыстных целях. Свет
свечей был уже бледнее, чем лунные лучи, падающие на
пол из длинного узкого окна.
Воздух ночи был сладким и чистым, а из сада
проникало жужжание насекомых и пение птиц. Мэгги
кусала губы, пытаясь удержать жгучие слезы, чувствуя,
как ночь вбирает ее в себя, растворяя ее волю. Девушка
понимала, что пробудила в этом сильном человеке
216
страсть. Она пыталась понять и простить его, но это не
означало, что она сдалась.
Положение ее в любом случае было незавидным. Она
отлично понимала, что ее брак с Яковом весьма
маловероятен. Что она могла ему принести? Толику
богатства, никаких новых земель, никаких реальных
политических связей. Нет, такой брак не для Якова, и
эту муку — состоять в его любовницах, любить его,
чтобы однажды потерять для другой, — она бы не
перенесла.
—
Завтра я уезжаю, — сказал король тихо, словно
рассчитывал услышать слова протеста и просьбы
остаться.
—
Знаю, — прошептала она.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Он подождал, чувствуя, как замерло у него дыхание,
надеясь, что ответ Мэгги станет концом затянувшегося
недоразумения и началом его новой и блестящей связи.
Но девушка не пошевелилась; более того, от своей
дерзости она не посмела на него, взглянуть.
—
Не могу, милорд.
Яков не поверил собственным ушам и по инерции
продолжил:
—
Мое
желание,
чтобы
вы
постоянно
присутствовали при моем дворе.
Мэгги встала.
—
Мне очень жаль, что я вынуждена отказаться.
Она стояла прямо, словно приготовившись отразить
удар.
Яков поглядел на нее, не сразу поняв, что получил
отказ.
—
Господи Иисусе, мисс, я не ослышался?
217
Мэгги сдавленным голосом сказала:
—
Мне позволено будет уйти, ваша милость?
—
Нет! — Его темные глаза сверкали как две
молнии. — Вы пришли сюда...
—
Потому что вы приказали! — быстро закончила
за него девушка; глаза ее горели возмущением.
—
Да, сударыня. Я привык к повиновению и точно
так же не терплю, когда кто-то за меня принимает
решения. Вы, наверное, решили, будто перед вами
бандит с большой дороги, а не ваш король, и заявляете
мне, что не желаете иметь со мной ничего общего! —
Яков обиженно насупился. — Я готов дать вам времени
сколько угодно, чтобы вы собрались с духом.
—
Мне нужны не неделя или месяц, а годы.
Позволено мне будет вернуться к себе, ваша милость?
Яков шагнул к ней.
—
Я устала, милорд, — сказала она тихо,
решившись стоять на своем до конца.
Ее прямой взгляд остановил короля.
—
Вы свободны!
Девушка облегченно вздохнула.
—
Позволено мне будет взять мой чепчик?
—
Нет.
Он смял его в своих руках.
—
Спокойной ночи, милорд.
Мэгги ушла, и Яков, которому никогда никто не смел