перечить, которому ни разу в жизни не приходилось
просить или умолять о чем бы то ни было, уставился
пустыми глазами на закрывшуюся дверь.
Потом легкая улыбка коснулась его губ. Яков считал
себя — и не без основания — мастером стратегии.
Теперь он составлял план очередной боевой кампании, в
218
положительном
исходе
которой
был
весьма
заинтересован.
Яков со вздохом отошел от окна и вернулся к кровати,
улыбаясь при мысли о борьбе, которую он вел за Мэгги
Драммонд,
вспомнил
день
окончательной
и
решительной победы. Криффа отослали в дальний
гарнизон и пообещали в скором будущем богатую
невесту. Тот, понимая бессмысленность и опасность
соперничества с королем, не сопротивлялся. Однако
сама Мэгги твердо стояла на своем, и чем дальше, тем
больше король влюблялся в эту девушку. Кончилось все
тем, что он вломился в ее комнату без всякого
объявления, и приказал помертвевшим от ужаса
служанкам удалиться. Затем он сгреб девушку в объятия
и поцеловал, несмотря на бурное сопротивление; и
Мэгги вернула ему этот поцелуй. Замкнутая в объятиях
Якова, девушка, казалось, потеряла ощущение самой
себя, растворившись в нем; Мэгги обвила шею короля и
прижалась к нему. Рука его скользнула к ее крючкам и
застежкам, и она услышала его тихий шепот: «Я люблю
тебя, Мэгги... люблю».
И он действительно ее полюбил, подумал король,
полюбил настоящей любовью. И пусть даже весь двор
будет против этого их брака. Сегодня она приедет,
пропела его душа, и кончатся эти мучительные,
бессонные предрассветные часы...
Яков вновь заснул и проснулся, когда в замке уже
зашумела утренняя жизнь. Скоро он будет окружен
219
придворными и челядью, и его уединение и покой будут
разрушены.
Одной из первых стояла на очереди беседа с сиром де
Монкрессо, представителем герцога Бургундского.
Аудиенция продолжалась около часа, и беседа носила
сугубо частный характер. Сразу после ее окончания в
замок был вызван Донован, и тот без промедления
прибыл, застав Якова в одиночестве, расхаживающим
по кабинету. Сняв со стены меч короля Брюса, он
приказал Доновану стать на одно колено.
—
Ты был и остаешься моим преданным слугой;
таковым ты был в битве, таковым остаешься в мире. —
Яков коснулся лезвием плеча Донована, производя его в
рыцари. — Встаньте, милорд!
Донован, тронутый высокой честью, принял от Якова
кубок вина.
—
Выпьем! За Шотландию!
—
За Шотландию! — эхом отозвался Донован.
Отставив кубок, Яков указал рукой на вскрытое
письмо, лежавшее на письменном столе. Донован взял
его в руки и медленно, стараясь не упустить ни слова,
прочел, сопоставляя то, что он знал об английских
делах, со сведениями, содержащимися в послании.
Это было письмо от герцогини Бургундской, ярой
сторонницы английской династии Йорков, женщины,
люто ненавидевшей Тюдоров, нынешних правителей
Англии. Она жила с уверенностью, что Генрих,
представитель династии Ланкастеров, занимает ее
престол.
—
Сила притязаний Генриха на престол состоит в
том, что все остальные претенденты были казнены,
220
отравлены, пали в битвах, — заметил король, когда
Донован закончил чтение.
—
Но до сих пор никто не мог ему возразить по
существу, — озадаченно ответил Донован.
—
Вот именно: до сих пор.
—
То есть?
—
Когда Эдуард, — я имею в виду Эдуарда IV,
представителя Йорков, — занимал трон, у него было два
сына, девяти и двенадцати лет. Еще у Эдуарда был брат,
Ричард, лицемерный и беспощадный. Поговаривают, что
Ричард убил своих племянников и тем самым проложил
себе дорогу к трону, став Ричардом III.
—
А в битве при Босворте Генрих убил Ричарда.
Прямо скажем, очень зловещая история, — задумчиво
сказал Донован.
—
Генрих получил трон благодаря браку с
принцессой
Елизаветой.
Редкий
везунчик,
—
ухмыльнулся Яков, и Донован понял, что король чем-то
чрезвычайно доволен. — Никакого расследования по
поводу убийства Ричардом его племянников не
проводилось и никаких материальных доказательств не
существует. Принцы просто сгинули, и все.
—
Я внимательно выслушал этот урок истории,