ни меньше. Кэтрин — как невесту, за которой титул и
состояние, а Дженни — как возможность того, что он
может иметь. Но пусть они не рассчитывают на его
любовь, ибо, при всех внешних различиях, Дженни и
Кэтрин по сути одно и то же: они корыстны и
испорчены.
—
Конечно, Дженни. Разумеется, ничто не
помешает нам быть... друзьями.
—
Друзьями? И только?
Донован пожал плечами и неопределенно улыбнулся.
Поняв его улыбку по-своему, Дженни, уверенная в
своей неотразимости и способности восстановить
былую власть, решила, что близка к победе. Она
буквально таяла, но ее кавалер почему-то не торопился
воспользоваться моментом. Взяв ее за плечи, Донован
мягко, но решительно отстранил женщину.
—
Не стоит забывать, где мы. Король не придет в
восторг, если зайдет сюда и обнаружит нас за этим...
компрометирующим занятием.
—
Не говоря уже о твоей невесте, — сказала с
иронией Дженни.
—
Да, — усмехнулся он. — Зная характер Кэтрин,
я бы не хотел подвергать себя такому испытанию: я
вовсе не желаю возобновлять войну с будущей женой.
—
Возобновлять? — удивленно переспросила
Дженни.
Донован прикусил язык: тщеславная, безнравственная
и неразборчивая в средствах фрейлина Мэгги могла
использовать услышанное в своих интересах.
239
—
Ты разве забыла, Дженни, что Мак-Леоды
остались верными прежнему королю? Нам с трудом
удалось завоевать их расположение, и ни я, ни король не
желаем испытывать их терпение.
Дженни, не сморгнув, проглотила его объяснение, про
себя уже начав строить далеко идущие планы. До тех
пор, пока она разберется в хитросплетении жизни
дворца и найдет себе надежных союзников, ей придется
играть в кошки-мышки со всеми, включая Донована. От
рождения
наделенная
терпеливостью
хищницы,
подстерегающей жертву, Дженни готова была ждать. Но
если между Донованом и его невестой существует
какая-то трещина, то она приложит все усилия для того,
чтобы превратить ее в пропасть.
—
Ты высоко взлетел, Донован. — Глаза ее
сверкнули восхищением. — Ты заслужил то, что
приобрел. Говорят, ты и Патрик Хепберн — две руки
короля.
—
Я ценю его доверие ко мне. Предательство,
измена за пределами моего понимания, — ответил Мак-
Адам, намекая, что не потерпит нового предательства со
стороны Дженни.
—
Я была молодой и глупой, Донован, и никогда
не держала в сердце даже мысли об измене. Если бы мой
отец не заставил меня выйти за другого, мы бы давно
были мужем и женой. Я совершила страшную ошибку, и
теперь плачу за нее. Но я бы хотела, чтобы ты знал: я
никогда не переставала любить и желать тебя. — Голос
ее стал томным, и она приблизилась к Доновану. —
Если я тебе когда-либо понадоблюсь... совершенно
неважно для чего, — стоит тебе дать знать, и я буду
240
рядом. Разве можно когда-нибудь забыть то, что было
между нами?
Донован улыбнулся.
—
Как приятно знать, что у тебя есть друг, на
которого в любую минуту можно рассчитывать. Но не
кажется ли тебе, что нам следует держаться поодаль? Ни
тебе, ни мне не нужны слухи и превратные толкования.
Дженни мило улыбнулась, и они покинули
выбранный
ими
уголок;
помышления
бывших
любовников
были
совершенно
противоположны:
Дженни уже составила план действия, решив не
упускать ни единого слова, которое будет обронено в ее
присутствии; Донован же все больше приходил к мысли,
что Дженни объявилась при дворе с гораздо более
дальним прицелом, чем при случае вновь завязать с ним
роман.
Донован разглядел в переполненной комнате Кэтрин
и, невзирая на ее улыбку и смех, почувствовал, что она в
ярости. Ее самолюбие было уязвлено тем, что ее жених
неизвестно куда и неизвестно для чего удалился с
заезжей леди. Донован ощутил легкое удовлетворение
от того, что сумел лишний раз поставить упрямицу на
место и показать, кто из них хозяин положения.
Кэтрин не желала терпеть такого обращения. Донован
женится на ней ради выгоды, и выбора у нее нет.
Правда, она пригрозила Мак-Адаму, что опозорит его
изменой, но в глубине души девушка понимала, что она
не способна на такую низость. Если о любви и доверии
не может быть и речи, ей придется искать какую-то