мечты не давали ему уснуть. За завтраком он принял
решение: под тем или иным предлогом попасть в замок.
О поводе он подумает по дороге, но так или иначе ему
надо убедиться, что с Энн все в порядке. Эндрю никогда
не думал о том, что ему так будет не хватать кого-то. Он
прошел в конюшню и уже седлал лошадь, когда к нему
подбежала молоденькая служанка.
—
Эндрю! Эндрю!
—
Что стряслось?
Рука его машинально потянулась к мечу.
—
Леди Энн вернулась домой!
Войдя в дом, Крейтон устремился к прихожей. В
дверном проеме он замер: девушка стояла посреди
287
комнаты, еще более красивая, чем ему думалось.
Несколько
мгновений
Крейтон
стоял,
онемев;
величайших усилий стоило ему взять себя в руки, и
голосом, хриплым от волнения, он произнес:
—
Энн... Так хорошо, что вы снова дома!
—
Мне вас так недоставало, Эндрю. Я рада видеть,
что вы живы и здоровы! Вы получили мое письмо?
—
Да, сударыня.
—
Вот и хорошо. Вы разделите со мной ужин?
Заодно принесите счета; нам многое придется
просмотреть и обсудить.
—
Да, сударыня, — повторил он. Что-то
изменилось в девушке, но что? — Энн...
—
У меня все в порядке, Эндрю... Мне нужно к
себе в комнату, переодеться.
Девушка повернулась, и Эндрю не спускал с нее глаз,
пока она поднималась по лестнице. Случилось что-то
очень плохое, и дурные предчувствия охватили его.
В комнате наверху Энн уселась у окна, задумавшись о
Кэтрин. Вчера она поняла, что, несмотря на все, Кэтрин
влюблена в Донована. Энн знала: рано или поздно их
брак будет освящен любовью, — ведь между ними
никто и ничто не стоит, разве что их собственная
гордыня. А вот ее и Эндрю разделял весь мир, воля
короля, и с этим бесполезно было бороться. Кроме того,
Энн знала о неприязни Донована к их домоправителю:
Крейтон шел по тонкой веревке над пропастью, и она
боялась, что в любой момент эта веревка может
порваться... Девушка приказала приготовить купание и
посвятила ему утренние часы и часть дня. Потом она
собрала полосы в пучок, скрепив его тремя большими
заколками.
288
Эндрю тем временем беспокойно метался; он
находился в подавленном расположении духа, и все в
доме невольно ощутили это: он накричал на
молоденького конюха за небольшую промашку, резко
отчитал служанку, доведя ее до слез, слонялся по
комнатам. К началу ужина он с трудом сдерживал себя.
Стол был накрыт с такой предусмотрительностью, что
Эндрю поразился, войдя в комнату; однако самой Энн
пока не было. Наконец послышались ее шаги по
лестнице, и девушка вошла. У Эндрю перехватило дух:
она была такой прекрасной!
—
Вы выглядите так элегантно, Эндрю, —
рассмеялась она. — Я давно догадывалась, что вы —
персона гораздо более значительная, чем пытаетесь
казаться. Давайте же сегодня вечером будем сами собой.
—
Сегодня, вечером... — повторил он. — Вы
говорите так, словно этот вечер у нас последний!..
—
Нам нужно очень о многом поговорить,
стольким поделиться. Я так долго ждала. Мы должны
отбросить прочь сомнения. Этот вечер — наш.
18
При этих словах Эндрю оторопел. Как бы он ни желал
ее, Крейтону было совершенно ясно, что ей не суждено
принадлежать ему: ведь если Энн в первую брачную
ночь окажется не девушкой, муж вправе убить ее или с
позором изгнать. И не было закона, который мог бы
защитить ее, ибо со дня венчания она становилась его
собственностью. В глазах девушки он читал, что Энн
все это понимает, но готова к расплате за недолгое
счастье. Но Эндрю не был готов ею пожертвовать.
289
Они уселись за стол и неспешно, с удовольствием,
отужинали. Впервые за все время знакомства они могли
говорить, не опасаясь посторонних. Эндрю отметил в
девушке редкое остроумие и тонкость мысли, и он все
больше чувствовал неотразимость ее обаяния, все
сильнее ощущал бессилие своей воли перед ним. Энн
смотрела на него, читая по его лицу все его мысли и
сомнения. Эта хрупкая, нежная девушка оказалась
человеком, не покоряющимся превратностям жизни,
смело идущим навстречу своей судьбе, готовым
заплатить любую цену за свой выбор.
—
Эндрю, тебе нельзя оставаться здесь. Донован