— Уходите, пожалуйста,— прохрипел Скимпол.— Вы достаточно сделали.
— Ничего себе!
— Очень неблагодарно, сказал бы я.
— Что... — Скимпол осекся, лицо его перекосилось от боли. Наконец он сумел выдавить из себя слабым голосом: — Сколько я вам должен?
— Должны нам, сэр? Очень достойно с вашей стороны спрашивать о плате в такое время.
— Вы ни гроша нам не должны.
— Уже нет.
— Что? — просипел Скимпол.
— Честно говоря, мы уже взяли все, что хотели.
— Вы не волнуйтесь, сэр. Это вам по карману.
— Мы, так сказать, произвели обмен. Бун бурно взъерошил свои волосы.
— На вашем месте, сэр, я все же пошел бы домой. Правда, у него больной вид, Хокер?
— Очень больной.
— Если вы намереваетесь помереть, сэр, то лучше уж дома. Ежели вы прямо тут копыта отбросите, то подумают, будто вы шли зл толпой. Нет, идите-ка к себе в Уимблдон. Там смертность обычная. А тут необычная. Народ заметит.
— Стойте! — раздался голос.
Старосты удивленновыгнули шеи, чтобы посмотреть.
— Ой, это еще кто?
— А не тот ли жирдяй из клуба?
— Может быть.
Дэдлок шагнул вперэд, крепко сжимая в руке револьвер.
— Отпустите его.
— Ты не понимаешь,— прошептал альбинос. Хокер двинулся к £эдлоку.
— Не двигайся. Я гнаю, кто вы такие. Бун осклабился.
— Вряд ли.
— Все в порядке,— тробормотал Скимпол.— Они работают на меня.
— На тебя?
Подавив зевок, Хокэр побрел к человеку со шрамом и выбил пистолет у него из руки.
— Я Хокер. Кажется, нас не представили как следует.
Он схватил Дэдлока за руку в пародии на рукопожатие. Дэдлок сразу же ощутил страшное жжение, начавшееся в кончиках пальцев и охватившее все его тело пульсирующим, обжигающим, неотвратимым жаром. Он почти сразу же упал в обморок.
Хокер пожал плечами и позволил ему упасть.
— Просто небольшой подарочек,— сказал он.— Бесплатно.
— А что стало с тем смешным зеленым парнем? — спросил Бун.
— Думаю, пошел в подземку,— ответил Хокер.
— Пойдем посмотрим?
— Почему нет?
— Да устал я ходить.
— Согласен.
Они обернулись к Скимполу.
— Тогда пока, сэр.
— Пока-пока!
Старосты взялись за руки, внезапно став совершенно невинными с виду, словно дети. Бун нахмурился, погрузившись в размышления.
Надеюсь, что сейчас ваше недоверие не сорвется с высочайшего плато легковерия. Но даже если и так, я сожалею, что последующие инциденты требуют дальнейшего расширения этой способности.
Эти два человека как бы чуть заметно светились, мерцали, словно отражение в глубокой воде. Эффект продержался не более пары секунд, прежде чем эти двое исчезли. Да, исчезли. Никак иначе сказать не могу. Только что они были здесь — и вот их нет. Единственным свидетельством того, что они вообще стояли тут, был острый запах фейерверка и еще послевкусие, как от растаявшего фруктового мороженого.
После них осталось в живых около трех десятков людей. Мертвых осталось больше.
Это было последнее ужасное совпадение дня, когда все оборванные концы стянулись узлом, чтобы полностью разрушить мои планы. Это так же точно, как и то, что я хороший и терпеливый человек, не склонный к унынию, — на моем месте другой, более предрасположенный к самолюбованию, справедливо мог бы счесть себя вторым Иовом.
Я торопливо вел председателя по туннелю, назад к сфере. Он быстро разлагался. Половина его лица исчезла, его тело сочилось слизью, выделяя ту самую ужасную зеленую жидкость. Я пытался не запачкаться, но некоторое количество неизбежно попадало мне на кожу, шипя и обжигая, словно кислота. Там, где жидкость попадала на мое тело, от него исходил запах жареной колбасы.
Наконец мы дошли до «Любви», и я попытался затащить старика внутрь. Я услышал, как кто-то бежит за нами. Затем послышался слабый крик:
— Тан!
Конечно, это был Мун, жаждущий мести или чего-то в этом роде. Я пропихнул председателя в зеленую дверь, и мы спустились в зал.
Дальнейшее помнится смутно. Даже сегодня мне стоит огромного труда расположить события в правильном порядке.
Председатель узнал зал сразу же, как увидел, и, надо сказать, отреагировал не так, как если бы вернулся в любимый дом. Возможно, у него это место связывалось с долгим заточением, сферой и околоплодной жидкостью. Ему внезапно отчаянно захотелось уйти отсюда и вернуться на поверхность.
Он проревел что-то вроде «нет», но вязкая зеленая слизь, сочившаяся из каждой поры, уже настолько разъела его внутренности, что вырывавшиеся из его истерзанной глотки слова прозвучали скорее как звериный вой, нежели человеческая речь.
Я героически пытался переубедить его.
— Мистер председатель. Прошу вас. Я могу починить вас. Поверьте мне, это для вашего же блага.
— Наверх! — прорычал он, уже более связно.— Наверх!
— Останьтесь, умоляю вас!
Он, казалось, немного утихомирился, и я подошел поближе, надеясь взять его за руку и увести обратно, в сферу. Вероятно, худшей ошибки я сделать не мог. Одним взмахом того, что осталось от его правой руки (практически обрубок), он ударил меня по лицу и поверг на землю. До сих пор у меня остался след этого удара — багровая отметина на левой скуле величиной примерно с яблоко и таких же очертаний. Ее часто принимают за родимое пятно.
Я лежал беспомощный, не в силах пошевелиться. А председатель, роняя капли ядовитой зеленой слизи, повернулся к двери и внешнему миру. Какой же хаос он еще учинит, прежде чем остановится? Если учесть, что даже малейшее его прикосновение может быть смертельно, цена будет очень высока.
Но я не учел еще одного человека, столь же смертоносного, как и сам председатель.
Согласно позднейшим расчетам, я оказался в главном зале как раз в то время, когда Сомнамбулист вытащил из своего живота последний клинок. Когда меня швырнули на пол, он встал, отряхнулся и направился к нам.
Председатель, разинув рот, уставился на Сомнамбулиста. Он показал на него и прокричал что-то вроде «Господи», хотя с тех пор мне не раз приходило в голову, что он имел в виду совсем другое.
Разбрызгивая зеленую кислоту, председатель, пошатываясь, двинулся вперед и бросился на великана. Сомнамбулист, ослабевший от пережитых испытаний, сначала попятился, но скоро начал давать сдачи, и весьма яростно.
За спиной у меня раздался грохот и звук падающего тела. В поле зрения появился Эдвард Мун, явно намеренный вызвать меня на поединок или представить пред очи правосудия. По счастью, нас обоих отвлекло зрелище куда более ужасное.
К моему удивлению, зеленая жидкость действовала на Сомнамбулиста точно так же, как и на меня, и лицо его кривилось от боли. Мы с Муном могли только смотреть. Казалось, мы наблюдаем схватку двух львов за главенство в прайде,— нет, больше, величественнее — это напоминало битву двух древних рептилий, мегалозавров, сошедшихся в первобытном поединке, это были два бога-близнеца, два колосса, сражающихся за судьбы мира.
И тут глазам нашим предстало новое зрелище, еще более ошеломляющее... Поначалу легкий дымок, отдаленное волнение воздуха, затем вращающаяся, мерцающая вспышка света, и наконец, в футе от того места, где, оцепенев, застыли мы с иллюзионистом, материализовались Старосты. В руках они держали четыре дурацкие динамитные шашки — вроде тех, что рисуют в газетных комиксах. Большие красные бруски с огромными фитилями, разбрасывающими искры.
О, скажете вы, они же не взорвутся! Взрывчатка выглядит не так, это просто смешные рисунки ради детской забавы.
Конечно, вы имеете право на собственное мнение, но я там был и смею вас заверить — взорвались они. Хокер или Бун (кто именно — не могу сказать, я растерялся) бросил динамитную шашку в середину зала.
Бросив искрящиеся шашки на пол, Старосты исчезли, оставив за собой кудахчущий смех.
Мун шагнул вперед в надежде, как мне показалось, помочь другу, но было уже поздно. Первая динамитная шашка взорвалась в дальнем углу комнаты, с чудовищным грохотом обрушив половину потолка. Я почувствовал, как содрогнулось все здание, как оно застонало и начало разваливаться. Густые тучи пыли почти застили зрение, но, насколько я мог видеть, великан и старик не обратили на взрыв внимания и продолжали бой.