В то время у меня появился компьютер, и я начал осваивать технику сведения и мастеринга музыкальных произведений в цифровом виде. Мой рабочий стол был обставлен усилителями, мониторами, микшером и наушниками; общаясь с коллегами отца, я становился юным звукорежиссером, издеваясь для начала над музыкой известных исполнителей. Помимо этого, я открыл для себя интернет, который дал безграничные просторы для моего постоянного информационного голода. Все эти занятия и увлечения позволили мне забыться. Я больше был заинтересован в своих творческих успехах и получении новых знаний. Таким образом, я снова становился нормальным, адекватно мыслящим (насколько можно это словосочетание употребить в мой адрес, конечно) человеком со своими интересами и деятельностью, направленной на удовлетворение собственного эго, а не завоевания чужого расположения. Элизабет радовалась, что я заметно веселею и много улыбаюсь. Мы постоянно шутили, говорили пошлые вещи – как будто снова вернулись в младшие классы. До остальных людей мне, по большей части, не было дела.
Я начал ходить на секцию по футболу после уроков. Мне удавалось хорошо удерживать, отбирать мяч, давать пасы, но вот с дриблингом и прорывами вперед у меня были проблемы, поэтому я играл в защите. Как-то раз у нас были соревнования между районами – моя команда прошла в турнирной таблице достаточно высоко. Мы играли на большом поле против какой-то спортивной школы. Весь матч шел вничью. Постоянные сорванные атаки, падения, неудачные пасы – все это превращало игру скорее в агрессивное сборище пацанов на поле, пытавшихся забить любой ценой, а не футбол. До конца игры оставалось три минуты. Нападающий прорвал нашу оборону и стремительно несся к воротам, где оставались только я и вратарь. Каким-то странным образом вышло, что вратарь сразу выбежал на перехват мяча, а я остался сзади, у ворот. Нападающий не заметно для меня забросил за вратаря парашют и уже был готов пробежаться через все поле, радуясь голу. Однако, быстро, сориентировавшись, я принял мяч на грудь и из защиты стремительно понесся вперед. Обведя двух полузащитников, я бежал в центр поля. Мне навстречу спешил очередной игрок; я перебросил мяч ему через голову, и пока тот находился в воздухе, резко оттолкнулся от земли и подпрыгнул метра на полтора вверх. Занеся ногу, я изо всех сил ударил по мячу, и он, пронесшись больше, чем через четверть поля, срикошетил от газона и влетел в дальнюю девятку. Раздался свисток об окончании матча, и с высоты своего могучего прыжка я приземлился уже на руки своих игроков, несущих меня через все поле.
Как я смог так высоко подпрыгнуть и сделать настолько красивый удар? В этот момент я чувствовал себя как в своем сне – летящим, парящим, свободным. Мне удалось вытащить игру, сделать это грациозно, фактически, сверхъестественно, и вырваться в нападение, реализовав свое давнее желание.
Что ж, такой красивый исход матча я придумал постфактум, когда с грустью шел домой, проиграв 3:0. Да, мечтая о собственной и красивой игре, я в одиночестве шагал по дороге, ведущей, к моему дому. Мне хотелось привлечь внимание окружающих, показать свою значимость в команде. Ведь у меня никогда не было друзей. Так, приятели-одноклассники, с которыми мы мило общались на уроках, да Элизабет – самый близкий мне человек после отца.
Я часто смотрел на свое окружение – они общались огромными компаниями, рассказывали истории о проведенных вместе праздниках, показывали фотографии, где, к примеру, на дне рождения одного парня были около двадцати гостей – ребята и девушки, и всех их он называл друзьями. Я же был одиночкой. Всегда. В принципе, я презирал людей за животность их желаний и стремлений, низость интеллекта большинства, тупые интересы, сводящиеся к тому, чтобы удовлетворить основные потребности: еда, сон, удовольствия типа секса, наркотиков, развлечений, шоу, концертов и тусовок.