После ужина они выключили свет, оставив лишь маленький ночник, и лежали в обнимку. Они говорили обо всем подряд. Мечтали, фантазировали, иногда смеялись — когда фантазии приходили к чему-то абсурдному. И улыбались, наслаждаясь грандиозными планами на будущее и тем настоящим, что у них было. Их разговор становился все тише, медленно превращаясь в шепот. Мия закрыла глаза и слушала Мая. Он гладил ее по голове, наблюдая как она засыпает.
— Я тебя люблю, — прошептал Май совсем тихо и улыбнулся.
— И я, и я, тебя, да, — прошептала бессвязно Мия, сквозь сон, и прижалась к нему еще сильнее. Засыпая, Май чувствовал, что должен всегда защищать Мию. Чувствовал, что она рядом с ним. Так близко и так безусловно доверилась ему, как доверяют друг другу родные люди. Последнее, что промелькнуло в его сознании — полет. Он отчетливо ощутил воссоединение с небом. С высоким миром, где даже самое громадное и тяжелое на вид облако — является лишь чем-то легким и воздушным. Но прекрасный невесомый полет не может длиться вечно — реальность обрезает крылья.
Утром Мия не проснулась.
— Мия! Мия! Что с тобой?! Проснись! — Май кричал и пытался ее разбудить. С каждой попыткой, он все больше холодел, тщетно отгоняя страшные мысли. Мия лежала неподвижно и не издавала звуков. Она никак не реагировала на Мая; на то, что ее трясли; не реагировала на свет и холодную воду.
Май стоял несколько секунд как вкопанный. Ватные ноги, казалось, больше не могут его держать, а все, что он видел — поплыло перед глазами, превратившись в сплошную галлюцинацию. Собравшись с силами, Май вызвал скорую помощь. Бригада врачей застала почти бездыханную Мию и бледного Мая, находившегося в шоке. Позже, врачи назвали ее состояние летаргическим сном.
***
— Молодой человек, вы в порядке? — прозвучал чей-то голос. Милая старушка застала задумчивого Мая на крыльце больницы. Он вырвался из воспоминаний и его осенило, что совсем недавно он ехал в автобусе и что сейчас ему надо зайти в отвратительную больничную крепость.
— Да, все нормально, — ответил он и улыбнулся.
В приемной больницы, Мая уже знали все работники, поэтому на стойке регистрации ему быстро оформили пропуск и не досаждали лишним ворчанием или возней с документами. Пролетая по коридорам лечебницы, он делал все что положено человеку, который чувствует себя некомфортно в больничных стенах: обходил пациентов на большом расстоянии; задерживал дыхание, когда кто-то кашлял; здоровался со знакомыми врачами и удивлялся особенному неприятному запаху, какой имеют все больницы. Наконец, он дошел до нужной палаты и при этом, как ему показалось, успешно пробежал все болезни и вирусы, которые летают по коридорам и ищут новую жертву.
Утренний бледный свет расплывался по комнате, подчеркивая удручающую больничную обстановку. У голых стен, выкрашенных в белый цвет, напрочь отсутствовало сердцебиение — они были мертвы и неуютны. Комната была бетонной коробкой, лишенной домашнего тепла. От чистого вымытого пола еще немного пахло хлорным раствором. Но этот запах слегка разбавлял другой аромат. Утонченный запах пудры, с далекими цветочными оттенками, принадлежал букету ирисов. Цветы, которые Май принес днем ранее, стояли в вазе и наполняли палату живым цветочным дыханием. Маю хотелось, чтобы Мия, хотя бы сквозь сон, ощущала жизнь, ее краски и аромат. Он надеялся, что она почувствует запах цветов и непременно вспомнит, что ее любят и ждут.
Мия лежала на кровати. Она была неподвижна, лишь грудь медленно поднималась от спокойного дыхания. Ее безмятежное лицо не выражало эмоций. Словно она унеслась куда-то вдаль, так далеко, что не может найти дорогу назад. Май сел рядом с ней и осторожно взял ее руку. Мия была все так же прекрасна, безжизненно прекрасна. Он смотрел на ее закрытые глаза и вспоминал теплый взгляд родных карих глаз.